Тихий скрип кресла, стоящего перед огнём... Иешуа сидел на нём, чуть раскачиваясь, отталкиваясь одной ногой от пола, это действие успокаивало, становясь какой-то частью обстановки, но навряд ли апостол мог сейчас оценить это - перед глазами плыли тени, видения, образы, боль от рогов не утихала, но пожалуй была сейчас единственным из того, что связывало юношу с миром, убери её - и окружающая комната исчезнет, растворится, останется только мир - и он в нём... Кровь, во всём мире постоянно лилась кровь, порою юноше казалось, что он тонет в ней, что она течёт по его рукам, капает с его одежды, что он стоит один посреди целого океана этой совешенно не ценимой никем жидкости... Люди убивающие друг друга вставали перед глазами, равно правые и равно не правые, и кровь, снова кровь, неудовлетворённый гнев умирающих, рушащиеся надежды, проклятия обращённые к молчащим Небесам, упорно не слышащих тех, кто воевал ради них, кто совершал подвиг во имя их славы, повергая неверных... И весь мир словно разделился в этой бойне, даже те, кто не участвовал поддерживали, сочувствовали своим, потому что они свои и они правы... Иешуа был ими - и знал что двигало ими, больше не было сил закрываться от мира, который всё звал и звал, юноше хотелось заморозить весь мир, остановить эти голоса, чей хор много превышал его силу и возможности, но сил хватало только на то, чтобы качаться на кресле, взад-вперёд, бесконечно, кажется его рвало или быть может это только казалось, как казалось что прошла целая вечность с того момента, как сестра снова покинула его, оставшись один, апостол стал окончательно бессилен перед этим потоком видений, смутных ощущений, предчуствий, бессильный понять, что из них верно, а что нет... Айон ушёл почти сразу же - или же наоборот, ушёл сам Иешуа, ушёл в одиночество, остался наедине с миром... один, снова один... Кажется в комнате были ещё кто-то, кроме него, а быть может ему сейчас это только казалось, быть может вся комната ему только казалась, казалось всё кроме рогов, которые апостол сейчас постоянно ощущал, боясь за них, боясь что они снова будут сломаны, его сила, его жизнь... Хотелось повторять это раз за разом, но мир, озарённый нечеловеческими красками, нечеловечески быстрый и красивый, не хотел слушать его, язык словно отказывался произносить это, лишь в мыслях слова о рогах и о сестре чередуясь были им - всё прочее было видением, бесконечным, страшным, притягательным...

Лейн, серой тенью в своём обычном нелепом, висящем мешком свитере уже много минут сидевший у окна, но так и незамечанный, кивнул девушке, хотя приветствие предназначалось и не ему, и снова повернулся, равнодушно смотря на небо. Хотя большего от него тут давно уже никто не ждал, а у него не было желания делать что-либо большее - как впрочем и почти всегда. Его задание продвигалось довольно успешно, что должно было обрадовать грешника, но окромя этой новости здесь ему было делать наверное нечего, гораздо полезнее было бы продолжить делать своё дело или по-крайней мере разбираться с защитой, но просьбы Айона он никогда не игнорировал, а потому сидел здесь, ожидая опаздывающего грешника. Наверное именно это опаздание подтверждало важность встречи, до этого за Айоном такого не наблюдалось.
Привет... - Иешуа почти не пошевелился, разглядывая звёзды светящие сквозь стекло окна, он почти не услышал эти слова, скользнувшие сквозь его сознание, почти не оставив следа как и бесконечное множество прочих, доносившихся до него со всех сторон, все эти голоса были в той же степени, в которой их и не было, не было сил чтобы бороться с этой засасывающей трясиной, сколько бы он не искал в мире опоры её не было, все кто были в этой комнате в равной степени и не были в ней, оставаясь лишь одними из теней, к ним можно было быть почти безразличным... Боль в висках... - взгляд не отрывался от звёзд, юноше хотелось стать одной из них, светить всему миру, равно дарить всем своё тусклый но прекрасный свет, быть чище и выше всей той крови и боли, что царили внизу... Хотелось пить, губы совсем иссохли, но юноша не говорил ничего, ему было почти беразлично это тело, которое можно было в любой момент покинуть, чтобы подняться в небо, освещая его светом крыльев и горя в пламени тьмы рогов...
Сестра... - девушка в его памяти бежала к нему, безразлично сидящему, но никак не могла догнать, её лицо тонуло в сумерках, лишь тень, образ её были видны, как апостол не напрягал память, её лицо распадалось осколками, вспоминаясь лишь на мгновения, вспышками, чтобы снова пропасть...
Вошедшая Каро с призрением оглядела собравшуюся компанию, она уже битый час торчала на Эдеме, ожидая ушедшего Айона, но грешника всё не было и это её почему-то выводило из себя, только сейчас по-настоящему начать дейстовать и начинить с банальных опозданий...
-Ни Айона, ни Мейден... ну, от этой всего чего угодно можно ожидать, но чтобы Он... - она говорила с отккровенным презрением, взгляд скользнул по лицу собравшихся, которые вызывали сейчас только отвращения, она совершенно не понимала как грешник ухитрился найти столько уникумов, а тем более собрать их всех в одной комнате, то что она сама была в их числе лишь вызывало раздражение.
-Господин Айон задерживается. И ты прекрасно знаешь, что его могут задержать только важные дела... - Лейн говорил это спокойным, безэмоциональным тоном, здесь, среди своих он и Каро никогда не подделывались под других, становясь такими, какие есть.
-Какое тебе дело, до того что я знаю! Созвал всех, пусть сам первым и является. Да заодно пусть и... эту с собою притаскивает, раз сама явиться не может. - женщина рявкнула это, не ощущая к Лейну сейчас ничего, кроме призрения, этот странный демон был дураком, и его сухой тон никогда не обманывал её, всегда когда речь шла об Айоне, в нём проявлялись чувства, эмоции, пусть и незаметные большинству. Будь Лейн женщиной, она бы поняла это и быть может даже позавидовала бы любви, а так... всего лишь марионетка, безумно преданная своему кумиру, какими для неё всегда были и люди.
Всё это время, пока в комнате что-то происходило, Иешуа так и качался на кресле, совершенно не вслушиваясь в скрежечущие, разрывающие уши споры, лишь что-то красное проходило волнами по комнате, переливаясь, ему казалось что ещё немного и он потеряет сознание, потеряет чтобы уйти... Что-то холодное прикоснулось к руке, подошедший Лейн протянул апостолу бокал, до краёв налитый взятым из шкафа вином и юноша судорожно выпил, ощущая как холодные струи текут по его рту и шее, стало немного полегче, хотя пустота в голове, заполненная чужими голосами и образами никуда не ушла.
-Благодарю... - очень медленно, по слогам произнёс юноша, по-крайней мере так могло показаться тем кто слушал, хотя для самого себя он говорил нормально, и откинулся на спинку кресла, закрывая глаза, ему было и жарко и словно холодно, он совершенно не понимал, что с ним и со всем вокруг происходит, кажется так уже было раньше, но прошлое терялось в тенях, лишь бегущая к нему сестра, с лицом потонувшем в тени была там...

-Кому там что-то во мне не нравится? - Айон пробормотал это с насмешливостью в голосе, заходя в комнату, он всё это время был в Эдеме, сидя в своей комнате, но засечь его ауру внутри этого места было почти невозможно, казалось что он постоянно был везде - и одновременно нигде. Сейчас грешник был весел и пройдя по комнате встал у камина, засовывая руки в карманы, горящим от жажды действия взглядом оглядывая всех кто был тут, великолепно зная что тут произошло, но как всегда не подавая ни малейшего вида. Каро же не стала отвечать ни ему, ни Лине, сжав руки в кулаки и с трудом сдерживая отвращение, глаза на несколько секунд полыхнули багровым, как всегда это бывало от гнва который некуда было выплеснуть, но впрочем тут же потухли, гнев сменился пустотою и презрением, бросив косой взгляд на Лину, она чуть демонстративно вздёрнула подбородок.
В миг, когда накал эмоций в комнате достиг предела, Иешуа пошевелился, открывая глаза, что-то странное было в его взгляде, но он почти сразу же успокоился, справившись с ощущением чего-то отвратительного, возникшего рядом и вновь проваливаясь в это странное состояние отрешённости и усталости, которая всё больше и больше овладевала им, эмоции гасли одна за другой, и лишь видение оставалось перед глазами, но и оно по немногу гасло, исчезая...
-Ну, раз все молчат, то давайте поговорим о чём-нибудь другом, менее захватывающем. - усмехнувшись, грешник достал из шкафа бокал с вином и смотря сквозь него на пламя камина, обратился к Лейну. -Что там с поиском прочих апостолов? Я полагаю, информация, которую я дал тебе должна была помочь.
-Дело продвигается, господин Айон. Я нашёл след одного из них в Манхеттоне, думаю день или два и я найду его самого, радиус поисков заметно сократился. Также у меня будет достаточно свободного времени чтобы доработать защиту этого места. - он говорил это безразличным тоном, не хвастаясь, просто перечисляя то, о чём грешник спрашивал.
-Хорошо.. - грешник поправив очки, ставшие зеркальными и скрывшие его взгляд, посерьёзнев и несколько секунд о чём-то размышлял. -Пара дней как раз подойдёт, апостол достанется нам как раз ко второй части праздника... Но потом такой темп будет слишком медленным, но думаю Иешуа поможет тебе с этим, да и катострофы проявят их силу... Мне нужны будут все благодетели, кроме милосердия... Ты знаешь что делать с этой девчонкой, только сначала найди силу духа... - сказав это Айон замолчал, прислушиваясь к треску огня, после чего повернулся к Иешуа, с удивлением смотря на него, после чего подошёл, склонившись над креслом.
-Иешуа... - не получив ответа, грешник позвал его снова, по комнате на мгновение пронеслось что-то невидимое. -Иешуа, ты слышишь меня?
Что-то зовёт меня... - Иешуа открыл глаза, некоторое время не видя ничего, кроме смутных, меняющихся образов, после чего увидел лицо Айона, с тревогой смотрящего на него, мир вокруг выцветал, краски, поначалу неимоверно яркие выцветали, весь мир казался серым и бесцветным, только рога были с ним, его, его... Голоса умолкли, почти не звуча больше в ушах, но никуда не исчезли, это ощущение выводило из себя, юноша закашлялся, тяжело дыша и вновь рухнул на кресло, с пустотою во взгляде глядя на потолок.
-Айон..? сестра... где же моя сестра? я не вижу и не слышу её... - тихий шёпот, сорвавшийся с губ, ему хотелось положить голову на плечо или на колено грешнику, закрыть усталые и больные глаза, ощутить холодные пальцы сестры, прикоснувшиеся к его рогам, чтобы снять хотя бы малую часть этой странной пустой боли... Хотелось отдохнуть, убрать хотя бы на мгновение эту тяжесть, давящую его голову к земле, но закрывая глаза юноша уже не чувствовал изменений, мир почти не менялся, гиганский, в тысячи раз больше этой комнаты, и не смотреть на него было не возможно... Можно было убрать рога, но это тоже совсем ничего не меняло, только рука апостола чуть дёргалась, словно пытаясь нащупать руку Розетты... Имя... всё что от неё осталось... всё прочее пожрал мир, зовущий меня предателем... Скоро и оно исчезнет... сестра, где же ты... узнаю ли я тебя, успеешь ли ты прийти...
-Она скоро прийдёт к тебе.. - прошептав грешник встал, отходя от юноши и задумчиво оглядывая комнату, такую возможность он предвидел, но оказался не совсем к ней готов, впрочем она была отнюдь не критической, Иешуа в принципе можно было и не жалеть, так и так он бы сослужил свою службу...
-Хмм, это даже становится интересным... апостол одарён светом Небес и не может осознанно идти за мною, оставаясь апостолом, крылья перестанут держать его... Но всегда есть исключение из этого правила, Иешуа может пройти по ножу боли людской, оставаясь апостолом, но теряя себя... и чем сильнее он станет, тем быстрее его дар будет убивать его... Ему нужен постоянно кто-то рядом, тогда этот процесс можно будет замедлить и он протянет до встречи со своею сестрою... Нужно найти ему сестру... Каро, думаю это одна из тех задач, которой стоит заняться... Найди человека, способного управлять энергией и подчини его себе... Думаю некоторое время она послужит барьером, чтобы удержать его от утраты сознания.

Розетта... - юноша склонил голову, положив её на своё плечо, вокруг что-то говорили, обсуждали, кажется он был одной из тем, но особой разницы в этом не было, Иешуа был готов к любому исходу для себя, в том числе и к тому, в котором ему была назначена смерть или, быть может, что-либо худшее... Для него всё уже было решено много лет назад, когда он впервые почувствовал силу и груз рогов. И сила, и груз, свобода и слабость, с той поры равно вели его, он мог безвольно сидеть спустя час от того, когда готов был бросить вызов всему миру и ощущал в себе силы, возможность сделать это.
Сестра... где же ты, сестра... - сейчас это одиночество казалось немыслимым, ничего больше не хотелось кроме как взять сестру за руку, прижаться к ней... чтобы та, совсем как в детстве защитила его ото всего этого страшного мира, постоянно звучавшего в ушах, от него самого.
-Чтобы с ним не случилось, Иешуа в любом случае сыграет ту роль, которую я ему предназначил. А что касается его сущности, то это забота его сестры, а не моя. - Айон хмыкнул, отмечая согласный кивок Каро и отпивая из бокала, чрез стекло которого смотрел на ночное небо с высыпавшими на него звёздами. -Вот кого бы мне хотелось видеть здесь, но боюсь это пока что преждевременно, слишком уж она непредсказуема и пусть уж она окажется на Эдеме к самому концу, а всю прелюдию проведёт её в очередной раз утраченный брат... - улыбнувшись, грешник допил вино, выбрасывая бокал из окна, звуки разбившегося, рассыпавшегося стекла прозвучали за его спиною, когда Айон медленно, но и одновременно с невероятной скоростью оказался перед дверью, словно собираясь уже уходить, но уже в проходе обернулся, улыбаясь всем собравшимся.
-Ах да, совсем забыл... кому-то наверное стало интересно, зачем я вас всех... ну или почти всех... сегодня собрал? Думаю, задавший этот вопрос сможет сам на него ответить... Не сейчас, так за миг перед тем, как мой план будет исполнен. Жаль что Хроно не видит сейчас это всё, ради такого он наверное бы даже согласился снова стать одним из нас... Хотя время есть ещё для всего, и от того, кто из них кого одолеет... - Айон бросил взгляд на сидевшего неподвижно апостола, до этого он смотрел на Лину. -Зависит многое... и ничего. Жду вас всех завтра в Нью-Йорке, на рассвете солнца. Пора бы уже выходить грешникам на сцену, коия и есть - мир. - произнеся это, грешник широко улыбаясь вышел из гостинной, провожаемый взглядами тех, кто был в комнате..
-Ушёл... - Иешуа прошептал это, ощущая как звуки мира снова стали более резкими, ему хотелось чтобы все вокруг замолчали, даже то, что вслух никто не говорил совсем ничего не меняло, нет, он не слышал мысли, голоса как это бывало раньше, всё же вокруг были не люди, а демоны - разница была более чем заметной, но всё равно они не давали покоя, их голоса хоть и не звучали, но были, были, раздражая, снова хотелось выпустить эту энергию, упокоить их...

Когда демон ушёл Лейн встрепенулся, некоторое время смотря ему вслед, ощущая непривычную для себя тяжесть на сердце, сосущую тоску от осознание того, сколь Айон чужд каждому из них... Или до предела хочет выглядеть чуждым. Демон вспомнил, случайную фразу Айона в миг задумчивости и грусти, охватившей грешника более года назад - что бороться каждому из них надо не с врагами, а с самими собою, иначе победа невозможна... Быть может таким образом боролся и он, методично вытравливая в себе всё человеческое, пытаясь быть чем-то иным.
-Сегодня утром Айон просил передать тебе... - посмотрев на Лину, демон на несколько секунд замолчал, вспоминая в точности все его слова. -наблюдение за Пандемониумом можно прекращать, после возрождения Хроно ничего интересного там уже не произойдёт. Так же он просил тебя помочь мне с поиском оставшихся апостолов. - когда он замолчал, Каро выркнула, так и не получив в очередной раз ответов на вопросы, а лишь услышав множество новых и вышла из комнаты, направляясь прочь из здания, чтобы на воздухе, вне этой давящей ауры телепортировать. Ей ещё предстояло выполнять пожелание господина о сестре для апостола, а также готовиться к завтрашнему дню, о котором она знала чуть больше, чем остальные.
Ушёл... - закрыв глаза, Иешуа сидел так довольно долгое время, отстранённо слыша чей-то отвлечённый, равнодушный голос, подавляя в  себе желание заставить замолчать его обладателя, лишь один раз в нём пробудилось что-то вроде любопытства - чей-то взгляд, подобный кипящему потоку обратился к нему, из него протянулись нити силы, желающие оплести его, проникнуть внутрь, завладеть... Протянулись, чтобы сразу отпрянуть, словно обжёгшись, попытка Каро, сделанная незадолго до её ухода прощупать юношу привела к довольно странным результатам - словно её сила упала в какую-то засасывающую, бездонную трясину, где она была всего лишь малой каплей...
Дом на побережье... весь мир словно был совсем другим, когда в нём была ты, сестра... Фиоре... прости что так назвал тебя... Он был совсем другим, когда ты встречала меня на вокзале в городе, когда мы гуляли по нему, а ты заботилась обо мне, изнемогавшем от шума... Ведь тогда в мире были не только боль, были ещё и радость, счастье новых открытий, счастье жить, дышать воздухом, хотя бы ненадолго преодалеть эту чуждость всему миру... Как же давно это было. - апостол улыбнулся, чуть приподнимая голову к потолку, лицо его словно ненадолго озарилось светом, став немного - и очень сильно иным. Шум немного притих, вновь стали различимы отдельные голоса, бесконечные нити, в которых можно было бесконечно блуждать, так и не найдя желаемого, не услышав голоса сестры, всегда звавшей его... Приложив руку к виску, ко вздувшимся вокруг рога сосудам, Иешуа склонил голову на бок, продолжая улыбаться, хоть и с печалью и совершенно не замечая тех, кто был кроме него в комнате.

-Ты слишком тороплива, Лина. Поиск аур подобных поспешностей непотерпит. - произнеся это, демон замолчал, он понимал стремление демонессы покинуть это помещение, хотя он сам не ощущал ровно ничего к апостолу и не боялся его, но указания Айона на этот счёт были более чем ясными - демонам около него было запрещено появляться, по-крайней мере надолго. Впрочем и издеваться над нею у него не было ни малейшего желания, поэтому Лейн решил помочь ей покинуть поскорее это место. -Можешь идти сейчас, встретимся в Нью-Йорке у статуи свободы через час, заодно я подготовлю графики колебания астрала в городе.
Взгляд - дуновение воздуха словно пронеслось по комнате, Иешуа почувствовал себя лишним здесь - демоны хоть и недолюбливали друг-друга, но были чем-то одним, относясь друг к другу как к равным... А его... его они боялись, боялись не разумом, а где-то в глубине сердца, боялись его, убийцу... в результате чувствуя презрение... или враждебность... или равнодушие. Порою юноша ненавидел себя - ненавидел всей душою, ранее не отдавая себе отчёт почему, боясь вспоминать былое. Теперь помнил - помнил смерть родителей, смерть сестры, вину за которую не снимало и её возвращение к жизни...
-Уже уходите? - он не совсем понимал, зачем спросил, хотелось чем-то отвлечься от зудящих голосов, мешающих даже на мгновение сосредоточиться, хотелось замотать головою, чтобы выбросить их прочь, успокоиться...

Посмотрев в след изчезнувшей Лине, демон покачал головою, сама женщина не вызывала у него ровным счётом ничего, как и все прочие существа, хотя и была красива, что он мог бы оценить, будь хоть чуть другим. Теперь ему можно было уходить тоже, чтобы заняться делами, но апостол тогда бы остался совсем неприкаянным, а ему надо было хотя бы показать его комнату... то, что Айон совсем не позаботился о нём было ясным знаком - явно желал, чтобы это сделали другие... и по своей воле. Айон...  когда Лейн вспомнил как грешник посмотрел на Иешуа внутри него всё перевернулось, для него даже это мгновение тепла было недоступным... недоступным никогда, потому что он сам не делал ни малейших шагов в эту сторону.
-Пойдём. Я покажу тебе твою комнату, господин Айон хочет чтобы мы все были готовы. - взяв его за руку, демон медленно повёл юношу через коридоры, видя себя словно со стороны и поражаясь беспомощности этого существа, которое бы умерло, будь предоставленным самому себе. -Вот мы и пришли. Теперь мне надо выполнять мои обязанности, если что ближайший час я буду в лаборатории. - произнеся это всё тихим, лишённым какой бы то ни было интонациональности голосом, Лейн вышел из комнаты, прикрывая за собою дверь и направляясь в лабораторию, надо было подготовить оборудование для погружения апостолов в анабиоз, чтобы потом не мучаться с ними.
Всё это время Иешуа почти ничего не говорил, последний из оставшихся был каким-то странным, словно лишённым чего-то важного, голоса быть может? Он говорил что-то, но всё это было словно не его, лишь в словах об Айоне были какие-то интонации, переливы... Задумавшись об этом, он не обратил внимания, как незнакомец ушёл, словно очнувшись лишь через несколько минут после того как дверь закрылась и некоторое время непонимающе оглядываясь, пытаясь понять где он собственно оказался.
Комната... Она моя? Кажется он так сказал... Кто он? я даже имени не запомнил... что-то пустое... не помню. Пианино, кровать, графин с водою... что тут ещё у нас есть? Жаль что книг нету, хотя о чём это я? Какие книги... теперь? - всё это время Иешуа расхаживал по комнате, словно меряя её шагами, каждый предмет привлекал внимание, на несколько секунд полностью занимая его сознание, но всё же комната была какой-то не такой, что-то в ней было неправильно, раздрожало... Закончив осмотр, апостол прислонил руку к рогу, ему было хоть и больно, но приятно ощущать его тепло, больше всего он боялся, что потеряет их, что они будут снова сломаны, не задумываясь даже почему именно - в них для него была не только сила, но и нечто такое, чего ему всё время не хватало, ему не хватало возможности быть собою... Несмотря ни на что, вопреки всему... Он ненавидел монастырь именно за навязчивую заботу, которая держала его в самых крепких сетях - и не разорвать их, не ударив больно людей, желающих ему только блага...
Надо же... Айон знал, что я хочу сыграть миру свою музыку... Хотя чему я удивляюсь? - подойдя к пианино, апостол сел за него, откинув крышку, взгляд на несколько секунд обратился к небу, кусочек которого было видно из окна, а пальцы машинально нажимали на клавиши, не пытаясь как-либо играть, а просто перебирая ноты... Голоса вновь начали звучать в голове в полную силу, нити, бесконечные нити судеб, тянущиеся из прошлого в будущее, мириады нитей, натяни их - и они зазвучат... он слышал их, видел мельчайшую часть мира - но одновременно и весь мир, абсолют в его видениях и ощущениях сливался с пустотою, одно оборачивалось другим...
Голос... столь знакомый и родной, голос который он помнил ещё в далёком прошлом, когда он звал его, вырываясь из окружающего шума, единственное что удерживало в нём веру, что сестра жива, что он не убил её тогда, в тот страшный день... И боль, и надежда звучали в нём, но было там и осуждение... Осуждение... - глаза юноши расширились, он замотал головою, прижав руки к рогам, чувствуя как кровь течёт по пальцам, голоса сливались в один неразделимый, выводящий из себя шум, хотелось чтобы всё замолчало, не говорило, умолкло... Он не хотел, не хотел ничего слышать!
-Замолчите все! Замолчите!!! - он скорее не кричал это, почти шепча, мир слишком раздражал, цвета царапали глаза, не давая никакого покоя, но хуже всего был Шум.... Вспышка фиолетового свечения разошлась вокруг него, в комнате на несколько секунд - или на вечность, воцарилась тишина, казалось было слышно её звучание... Апостол не дал выйти этой энергии наружу, как это бывало раньше, с трудом дотащившись до кровати и рухнув на подушку, уткнувшись в неё лицом, почти всем телом ощущая как вокруг него словно расползается что-то отвратительно, серое... Вокруг него - и одновременно в нём самом..
Сестра... где же ты, сестра? Почему я не вижу тебя? Не слышу тепла? Только холод и боль... Весь мир только холод и боль... Я никому не отдам рога, жаль что это не могут услышать все... -Никому... Никому... Они мои, мои навсегда... Как бы больно мне ни было, не отдам, не отдам...

ООФ. как эпизод заканчивается, в дальнейшем я просто отыграю Иешуа до того момента как он ляжет спать.

Взгляд скользит с балкона, в холод ночи стылой; не уйти ко звёздам, светящим уныло... Моё старое стихотворение, я всегда помнил о своей мечте. Почему она именно такая? Мечта о чуде... О том, что минуло... Люди порою находят чудеса в самом простом, а для меня ценою рогов в тот раз стал вечный плен мысли. Я мог смотреть на закат, на небо, но все они были пусты для меня, лишь изредка радость, тронутая печалью являлась ко мне... До сих пор не могу забыть, как гулял в осеннем лесу, тепло солнца, к которому я тянулся всей душою в тот день. Прочее же... смотря на мир я не видел ничего и, одновременно, - всё.. Пленник мыслей и голосов... После того как мне сломали рога ничего не изменилось, просто этот мир сломал меня, вновь сделав частью себя... Не до конца, как видно. - Иешуа улыбнулся, смотря в окно, настроение, как и самочувствие сейчас менялось с бешенной скоростью, голоса то притихали, то порою были готовы свести его с ума. Рука прикоснулась к раскалённому, ледяному лбу, словно стряхивая с него пот, вокруг него расходилась по-немногу энергия и мир менялся, подобно хамелиону, оставаясь одним и тем же.
-Я стану твоей погибелью, мир... за спиною небыль, смех весёлый мира... я никогда не понимал тебя, не понимал твои книги, твои улыбки... всё, что пытается вырваться из тебя ты уничтожаешь или же опошляешь, делая частью себя... Книги, в которых добро побеждает зло оружием зла, заботясь даже не о ближних, а о самом себе... За это я всегда тебя ненавидел, мир. И любые бои, любые подвиги твоих Святых - это бои за свои души, даже помощь остальным - это лишь спасение себя, кто как не вы придумали оправдание, воины церкви... сделай всё, что можешь, а помочь по-настоящему может лишь Бог... Не пытайся делать ничего сам, доверь всё системе, богу, которым оборачивается она... - бледно улыбнувшись, юноша отошёл от окна, садясь на кровати о залезая под одеяло, сняв пиджак. Почему-то он сразу же почувствовал себя незащищённым, почувствовал, что вокруг царит страшный холод, хотелось чтобы к нему, как раньше, подошла Фиоре, взяла за руки, отогрела их... Грешники смеялись тогда над тем, как кукла может дарить тепло, но апостола никогда не смущал никакой холод на улице, порою ему казалось, что там всегда или жара или прохлада, а холод это только когда нет любви... Рога были неудобны, причиняя боль, но он не стал их убирать, просто сидя, всё также закутавшись в одеяло, в своей тщётной попытке согреться и смотря на стенку перед собою. Убирать рога теперь он боялся, боялся больше не ощущать их тяжести, раньше он наоборот хотел избавления от этой ноющей боли, теперь же он был готов терпеть всё, пока это было, были и рога... Сбоку раздался шорох крыльев и на подокнонник опустился Викар, сейчас казавшийся больше птицей, чем посланником Айона, и казалось уснул, застыв и прикрыв глаза.
Всё не хочешь спускать с меня глаз? Хотя да... энергия слишком сильно выделяется, надо будет сдерживаться в дальнейшем, ты никогда не любил мёртвое время... Прости... - вздохнув и переодевшись в ночное - хорошо хоть об одежде кто-то успел позаботиться, апостол залез под одеяло, почти что с головою, лишь так, чтобы оно не касалось рогов и от нечего делать начал считать овец, помочь заснуть это не могло, но как оказалось неплохо отвлекает от шума и прочего, давая хоть немного отдохнуть.