Тихий шелест - неприятно было смотреть на что-то, яркие, непривычные для него цвета - хотя нет, вполне обыкновенные, просто человеческому разуму не привыкнуть к такому и за много лет. Распадающиеся на куски мысли - это происходило почти постоянно, когда он оставался в одиночестве - отвлечёшься на любую интересную мысль, полетишь за нею - и заблудишься, не понимая, где очутился...
Впрочем сейчас с этим не было особых проблем, апостол сидел перед тарелкой с овощами - ничего лучше в холодильнике не оказалось, и медленно ел, ловко орудуя вилкой с ножиком - хоть этому его никогда не учили.
-Глупо. - долгой трапеза не получилась, точнее сам Иешуа прекратил её, отодвинув тарелку и едва удержавшись от того, чтобы не бросить сначала нож, а потом и вилку, в стену комнаты, не особенно волнуясь тому варианту, что они не воткнуться - можно было просто остановить для них время, в этом случае. У этого поведения были причины - всё, чем бы он не пытался сейчас заняться, даже просто наблюдать за природой, казалось юноше полностью бессмысленным, ненужным... и очень тяжёлым, словно пытаешься тащить на себе многокилограммовый груз, когда идёшь в гору. Хотелось... хотелось, чобы рядом снова была Милана или же сестра... не только её образ распадался в памяти, но уже и имя, сколько он не пытался перебирать в мыслях знакомые ему женские имена, так ничего и не выходило.
Нож всё-таки полетел в стену, юноша проявил рога, ожидая что тот отскочит от стены, но этого не произошло, лезвие почти на половину ушло в дерево - или в ещё что-то, бывшее материалом.
Плоть отозвалась болью - ему нельзя было проявлять рога, когда он ел, словно что-то мертвенное проходило через него, так было раньше, так было и теперь - только пить, причём лучше всего было вино, оно облегчала, снимало усталось - жаль только ненадолго. Успокоившись, когда это ощущение прошло - правда шрамы на руках стали сейчас совсм явными, юноша уже взял со стола вилку, смотря на стену с нехорошей, но странно мечтательной улыбкой, когда раздался тихий птичий крик, донёсшийся с улицы, а в следующую секунду в комнату вошёл Айон, с лёгкой, насмешливой улыбкой, посмотрев на апостола, который почти сразу же сел.
-Развлекаешься? Вижу ты совсем не повзрослел. - договорив это, Айон медленно прошёл мимо него, ото входа к окну, заглядывая в него и продолжая спокойно улыбаться.
-Да... - голос уноши был мечтательным, было непонятно, на какую из частей фразы демона он ответил, да его это совсем не волновало... С Айоном, когда тот был рядом, ему было легче... хоть и всегда больнее. Но грешник был не прав, детство уже давно прошло, как и то время, когда он мог полождить голову на колени мужчине, представляя, что тот их отец. Ненадолго прикрыв уставшие глаза, юноша после первого слова молчал, не желая прогонять это мгновение и лишь после этого задал свой второй вопрос, который волновал  его в гораздо большей степени.-Разве время уже пришло? Я ждал его только завтра...
-Нет... но перед этим потребуется сделать одну маленькую вещь, в которой ты можешь помочь мне, если хочешь... Мне скоро будет пора уходить, а хотелось бы завершить всё сегодня... - голос грешника был тих, тот чуть ехидно прикоснулся к стеклу очков, смотря на юношу через отражение в окне, заранее зная его ответ. Впрочем он заранее знал - в том главном, что ему было необходимо для плана, чем закончится весь этот день. И следующий.

Услышав слова, юноша медленно встал, выпрямляясь, пытаясь унять взявшуюся словно бы из ниоткуда дрожь, губы сами собою разошлись в спокойной, лишённой всякой привычной мечтательности, и оттого быть может показавшейся страшной, тяжёлой или неприятной, улыбке. Тяжесть была и на душе - надо было сейчас говорить, делать, показывать что-то, тогда как у него не хватало сил, их не хватало даже на то, чтобы останавливать расползающуюся подобно ржавчине Тьму в душе, желавшую протянуть свои когти к каждому, кто был рядом с ним, схватить, чтобы никогда не отпускать... Так было всегда, но последнее время особо сильно, впрочем этим всё и должно было закончиться, рано или поздно, после чего у него было бы не много времени... совсем не много, когда рядом с ним был бы человек, готовый помочь, поддержать, обнять... пусть даже всего лишь подчиняясь его воле.
-Не пугай так нашу дорогую гостью, она ещё не успела привыкнуть к такому зрелищу. Хотя... вы ведь уже знакомы, так что не буду вас друг другу представлять. - договорив это, Айон отошёл, садясь на диван и отвернувшись в сторону, словно всем своим видом показывая, что не собирается больше мешать непринуждённой беседе.
-Тебя нет... не может быть... у тени не может быть лица.... - испуганные, рваные слова, Иешуа чуть вздрогнул, словно вспомнив что-то - хотя это так и было, эта нелепая фраза ему что-то на мгновение напомнили, что-то, что он уже слышал или быть может видел... Тяжесть рогов на голове была почти непереносимой, но ничего делать с ними он не хотел, не было желания сейчас применять ещё как-либо силу...
-Поскорее бы началась гроза... Мне нравится наблюдать за тем, как Тьма закрывает этот мир. Мне нравятся капли дождя, они словно бы возвращают меня к детству... Ненавижу солнце... - слова, внешне не связанные с фразрй девочки, Иешуа подошёл к окну, смотря на небо, улыбка снова изменилась, став печальной и мечтательной, она словно бы принадлежала ребёнку, но была и взрослой, мудрой и печальной... Впрочем ненадолго - какая-то ржавчина снова растворила её, делая искарёженной и некрасивой, юноша едва слышно смеялся, не разжимая губ. -Ты ошибаешься, теперь у Тени есть лицо, потому что Её - нет. Есть лишь Свет и скоро Айон заполнит им весь мир... - апостол не смотрел на грешника, но был почти полностью уверен, что тот улыбается, зная и понимая во всём этом диалоге больше, чем любой из них. -Разве ты не видишь? Посмотри на меня! - голос, возросший и на мгновение заполнивший весь дом, вместе с тем был еле слышным шёпотом, полным яда - или чего-то ещё более худшего, юноша повернулся, посмотре в глаза Кристины - сейчас он знал, что кажется ей почти что тенью, проявившейся в этом мире. Пытающаяся стоять прямо, но оттого ещё более сильно кажущаяся сжавшейся девочка, на мгновение ему стало жаль её, тогда же раздался твёрдый, успокаивающий и насмешливый голос Айона: "Спокойнее, я же просил её не пугать. Пожалуй оставлю вас двоих ненадолго, надо ведь и ужин приготовить, в честь гостя." - с этими словами демон чуть издевательски кивнул Кристине, договаривая их уже выходя из комнаты.
После его ухода на несколько секунд воцарилось молчание, прерываемое лишь судорожным дыханием, непонятно кому из них двоих принадлежащим.