-Нет... не можешь же ты сделать что-то со всем миром. - слово "нет" он произнёс отчётливо, в то время как вторую часть почти прошептал, странно, но сейчас ему было почти что всё равно, хотелось так и сидеть с нею, обняв, если бы не это гнетущее чувство потери, о котором не было сил говорить... после того, как появилась Милана, оно не стало легче, наоборот боль лишь ещё глубже проникла в его сердце, отравляя каждый момент счастья воспоминаниями о несбывшемся прошлом.
-Пойдём... пойдём в лес, я не могу сейчас сидеть здесь... проклятая темница... - вторая часть вновь была приглушённой, она вырвалась словно против воли апостола, он не знал, будет ли в лесу лучше, но оставаться на месте было почти невыносимым мучением сейчас.

-Не зови ты меня на вы. Или тебе так больше нравится? - Иешуа улыбнулся, выходя из комнаты, само слово ему не нравилось, в этом вежливом обращении было что-то от ледяной безысходности, одиночества которое невозможно было сломать...
-Вы мне понадобитесь через час. - сидевший в гостинной Айон ненадолго посмотрел на них из под очков, в руках демона была толстенная старая книга, а стол, который по-идеи предназначался для еды, был полностью завален томами, было похоже что грешник уже довольно долго пытается найти в них что-то, очень нужное ему.
Кивнув демону, юноша пошёл дальше, выходя из здания; пока он шёл, ему казалось, что все эти переходы ему уже знакомы, что он уже был здесь раньше или быть может видел это место в своих бесконечных видениях...
-Тебе нравятся леса? порою мне кажется, что у каждого дерева свой голос... да и вообще, что всё вокруг говорит с нами, вот только мы не слышим. - острая боль в висках ненадолго стала непереносимой и юноша через мгновение проявил рога, от чего стало легче, по-крайней мере пришедшее вместе с болью чувство утраты и пустоты притупилось, вновь улегшись в глубины души. Раньше он так часто не проявлял их, но сейчас в этом была необходимость, апостол постоянно испытывал её, словно они ещё глубже и больше срослись с ним, став его неотъемлимой частью... -Я вообще люблю больше слушать, чем смотреть... когда смотришь слишком много лжи вокруг становится видно. И в начале мира в самом дле был не Свет, а Слово. - он посмотрел на девушку, остановившись под деревом и взяв её руки в свои.

-Они? - сначала Иешуа хотел продолжить говорить про лес, но последний вопрос Миланы заставил его задуматься, взгляд поднялся к небу, просвечивающую через многочисленные просветы деревьев, впрочем даже его бесконечная синева казалось неполной, обманчивой, слишком уж много места на нём занимало потемневшее, неживое солнце. Услышь он этот вопрос от кого-либо ещё, ответ скорее всего был бы более чем резким, но с нею он был естественный, вот только странно, что она не знала, похоже девушка совсем ничего не знала о событиях в мире... -Они мои... их мне сломали 7 лет назад, а теперь они снова мои.. - прикрыв глаза, апостол улыбнулся, хоть воспоминания, связанные с этим не несли ничего, кроме боли, но в этот миг в нём сверкнуло подобно молнии ощущение какого-то чуда, чего-то хорошего и красивого.. вечного... -Владелец отказался от них. Они слышали его голос... голос Хроно. - произнеся наконец это имя, юноша задумался, что будет, если демон попытается отнять их у него снова... он скорее всего убил бы его, да... Хроно был единственным, кого он мог убить. На кого не боялся поднять оружие.
-Знаю... но больно видеть только её. - вздохнув, он вспомнил свой извечный кошмар, редкий, но никогда не покидающий его. -Знаешь, порою я словно вижу себя во Тьме... ничего кроме Тьмы, и хоть можно различить что вокруг, но это так... и лица, лица, лица... расплывающиеся в тенях, а моё лицо лишь маска, меняющая выражения но не меняящаяся сама, а потом от меня словно это начинает происходить и с другими, все становятся словно бы мною и одновременно не мною.. - только то, что руки Миланы сейчас соприкасались с его позваляло апостолу говорить, Рога на его голове отчаянно болели при воспоминании об этом, отчаянно болели... потому что это уже произошло и от этого было никуда не уйти, как бы ни хотелось. Вздохнув, юноша отвернулся, впрочем всё ещё не выпуская её руки, оглядывая лес, деревья, цветы в траве... вспомнилось, как он просил в такие моменты чтобы Фиоре гладила его рога, но это было слишком больно для неё... да и для любого существа наверное, только у него они выбрасывали энергию напрямую, а не через хозяина, именно поэтому для демона они были частью тела, а для него чем-то совершенно иным, без них никуда было не уйти от вечного ощущения пустоты и неполноты, не силы, а чего-то иного...

Сначала юноша просто молчал, он понимал сейчас Милану, её взгляд был взглядом демона, для них они были именно источником силы, а ему... ему действительно несли боль. Но не они сами.
-это... это было до... ещё в прошлой жизни, да, ты права, я уже почти не помню её, но сны... они всегда оставались со мною. - Иешуа прикрыл глаза, пытаясь понять хотят ли рога вернуться к Хроно, он с самого начала в какой-то мере считал их живым созданием, но сейчас это определить было полностью не возможно. Ритуал - там он единственный раз в прошлом встретился с Хроно, нет, он не боялся тогда что они принадлежат не ему, видел что их пришли взять силой - и быть может поэтому выстрелил, ни в кого не целясь, Хроно почти что сам подставился под пулю, после чего шум, как этого и следовало ожидать, почти сразу же утих.
-Если я не справлюсь с ними... то как можно стать сильнее всех людей? - прошептав, апостол замолчал, смотря перед собою, вспоминая об ушедшем навсегда ощущение чуда, только они возвращали ему это - и жертвами этого стали демоны на побережье, чудо также помогло Седе расшифровать код тогда...
-Ты словно бы рядом, но сейчас далеко-далеко. Тебе больно сейчас? - слова были неожиданными, Иешуа поднял её руку, давая её пальцам прикоснуться к щеке, заглядывая в глубину её глаз.

Вопрос девушки был более чем серьёзен, Иешуа мог бы на него ответить - но в самом ответе было уже слишком много боли, а следующие слова Миланы сняли с него эту тяжкую необходимость, внезапно ему стало жаль её - нет, даже не жаль, чувство было глубже и сильнее, хотелось взять её на руки и понести, защищая ото всего, сделать то, в чём он не смог помочь сестре.
-Ты говоришь только про боль о других, о страхе за чужие судьбы. Когда кто-либо остаётся один, то он может не бояться за других. Но боль будет, от света, утерянного в прошлом, от зависти к счастливым людям, от гордости, только на которой можно идти... от собственного безразличия ко всему. А сила... вот ты представь, что на нас напал бы кто-нибудь сейчас. - юноша улыбнулся, чуть приблизив лицо к лицу Миланы, словно ещё глубже пытаясь заглянуть ей в глаза, в душу. Боль в рогах на несколько мгновений почти утихла, как и шум, они словно бы давали этот миг только им двоим. -Надо же кому-то защищать, сила нужна хотя бы ради этого. А остальное... - словно против своей воли Иешуа наклонился, ощущая судорожное биение в сердце и поцеловал Милану в губы, на несколько секунд крепко обняв её. Странный, леденящий душу момент - слишком много боли было в нём, но и прекрасный, ему хотелось годы стоять так, не отпуская её. Раньше, в прошлом он никогда не целовал никого - только сестру в мечтах. В следующий миг боль вернулась и он чуть отстранился, понимая что излишне поспешил, что наверное лучше было бы вообще этого не делать... что-то тёмное было в нём в этот миг, но оно прошло, хоть и неизвестно, надолго ли.

Страшно... - в следующий миг после поцелуя что-то словно рухнуло во всей его душе, страх, боль - всё это было и раньше, но сейчас... сейчас было ещё и отчаяние, ощущение чего-то страшного в душе, пришедшего на место чуду. Взгляд девушки - неверящий, удивлённый, почти испуганный... чужой? или это лишь его страхи? Страхи той его половины, которая сотни раз повторяла ему, что у него нет никого, кроме Айона?...
Взгляд - когда открываются мысли, убирается перегородка между людьми, созданная отчаянием, Иешуа улыбаясь взял Милану за руку, что-то рождалось в нём, творилось, слова облекались во плоть подобно тому, дерево покрывается листвою... чтобы не умереть, стать живым. Он почему-то не сомневался, что она сейчас слышит его мысли, что и он мог бы услышать её, если бы пожелал этого, если бы Милана захотела ему что-нибудь сказать.

Ночь, рождённая рассветом,
День, погибший в час затменья -
Вздох твой будет мне ответом?
Или выдох твой знаменьем?

Будем мы творить отныне,
Взявшись за руки друг друга,
Или бросим всё, покинем,
Разорвём оковы круга?

Его, только его слова, схожие с теми что он должен был сказать сейчас вслух, будь у него хоть немного сил на это, хотелось просто опуститься на колени, или ещё лучше уснуть, утихомирить пламя в душе, желающее вырваться и спалить всё вокруг...

Кто решит, рассудит мудро,
Взвесит боль любви и смерти?
Кто поможет встретить утро,
В этой мира круговерти?

Этот миг запомним оба,
И, уйдём, чтобы вернувшись,
Боли жар и хлад озноба,
Вместе встретить, улыбнувшись.

Мысли - слова оборвались, оставался лишь взгляд, несколько секунд он так и смотрел, держа её за руку, после чего отступил, поворачиваясь спиною, рога сейчас казались совершенно неподъёмной ношей и юноша дышал, причём довольно судорожно, почти что всхлипывая. Ответ - а сможет ли она ответить ему, сказать что-либо, стать собою? Неимоверно тяжело говорить правду, то что чувствуешь, тяжелее всей земной тяги высказать то, что у тебя на душе, открыться... Да и кто он такой для неё, чтобы открываться? И страх, иррациональный страх перед самим собою, о том, что будет после молчания.

Нерешительность, холод повисшие в воздухе... Нет, не холод, а нечто иное, но юноша так и не мог понять, что, просто по-прежнему стоя спиною к Милане, засунув озябшие руки в карманы. Откуда-то возникло совершенно ненужное желание выпить горячего кофе, чтобы согреться - странное и ненужное сейчас, когда ему было совершенно не холодно. Наверное. Тихий шелест ветра, дёргающий полы его одежды, обычно столь слабый в лесу, где он, как и взгляд терялся среди деревьев, сейчас казался почти ураганным, обжигавшим бесконечным количеством прикосновений лицо. И голос - у ветра всегда был голос, голос перемен и тревоги, он почти никуда не успокаивал, предпочитая звать, тревожа душу, обещая ей там, в далеке, что-то чудесное, несбыточное здесь, там где ты стоишь. Можно было продлить сейчас это молчание, подождать пока Милана скажет что-нибудь, завершит или же увести разговор в сторону, вопросом, который разрядит обстановку... На мгновение захотелось убрать совершенно лишние сейчас рога, но апостол не стал этого делать, не находя в себе сейчас сил - на несколько секунд на него нахлынуло отчаяние, рождавшаяся в нём всегда от беспрерывного одиночества множество раз, рождавшее бесконечно долгие и тяжкие мгновения, когда хотелось сказать... кое-что... повторив ошибку прошлого.
-Пойдём? Нечего тебе мёрзнуть тут. - Иешуа снова обернулся, протягивая ей руку и вспоминая, как в детстве сестра тащила его, сжимая пальцы так, словно мечтала раздавить; лицо до того скрытое от взгляда Миланы и на несколько мгновеньев ставшее тенью, теперь было нормальным, лишь в глазах таяли осколки боли, вновь ушедшей в глубины души, но неизвестно, надолго ли.

-Почему? - взгляд, медленно утопающий  мире вокруг него. Вопреки первоначальному желанию, они дошли не до дома, а до крутого берега реки, остановившись на самом верху, после чего Иешуа сел, свесив ноги вниз.
-Он дал мне рога, понимаешь? Единственное чудо во всём мире, после того как началась эта война... то ради чего можно жить... принадлежащие только мне. И я никому и никогда их не отдам. - последние слова он произнёс, сжав руку в кулак, несколько секунд смотря остекленевшим взглядом перед собою, после чего откинулся на спину, ложась и смотря на закрытое тенью солнце. Оно было, но его и не было, старое ясное светило никуда не исчезло на самом деле, люди просто не хотели видеть всё именно так, как это было раньше. Вот и он не видел, как не видели и демоны и ангелы, только чуть по другим причинам. Ветер, обдувавший лицо, белоснежное, чужое перо, упавшее на его подставленную ладонь... Они мои, мои... зачем она спрашивает это? они мои... никому... никому...
-Ты хотела бы найти своё чудо? Счастье... не в одиночестве, а с кем-то, кто станет твоим счастьем, любовью... мне кажется что у тебя уже был кто-то, забравший твоё сердце, но ты боишься признаться в этом самой себе и теперь пытаешься быть бесчувственной... Знаешь... это наверное легко. Больно, но легко. Расскажи о себе. - взгляд снизу-вверх, печальный и тоскливый, направленный на девушку, апостол вздохнул, повторив часть словв... -Расскажи о своём чуде. Или о его поиске.

После того, как девушка договорила, Иешуа улыбнулся, поднявшись, и подойдя к ней чуть обошёл, обняв со спины и положив подбородок ей на плечо, едва-едва не прикасаясь рогом к её волосам. Так он любил обнимать Фиоре, в те редкие моменты когда ей было плохо, а у него были силы, чтобы сделать это.
-И снова ты говоришь то, во что сама не веришь до конца, причём целых два раза. - проведя рукою по струящимся волосам девушки, апостол всё же решил разобраться с рогами, спрашивать Милану о большем у него просто не было права, после этих слов, пока она сама не захочет.
-Но мои силы вышли далеко за пределы доступного демонам. А наверное и ангелам. Веришь, что когда мы сразимся с Хроно моя сила будет равной его? - тихий, медленный и мерный шелест реки внизу, на несколько секунд Иешуа замолчал, вслушиваясь в него, Шум если не наростал снова, то по-крайней мере стал слышным, краски мира вокруг чуть изменились, став более яркими... -Ты не представляешь, какая малая разница между людьми, демонами, ангелами... порою кажется что когда закрою глаза, то её не станет... - юноша говорил это тихим, мечтательным голосом, уткнувшись после этого носом в её плечо.
-Твои волосы пахнут осенью... мне чудится чистота и свежесть, когда ты рядом.

В глазах юноши ненадолго вспыхнула боль, он отошёл, встав на краю обрыва и раскинув руки в стороны, смотря перед собою, взгляд блуждал между деревьями леса, который был на другой стороне, сейчас казавшимися и яркими и, одновременно блеклыми, словно лишившимися чего-то.
-Как было бы просто, будь я не прав... Ты так и не поняла... вся беда в том, что прав именно я и опровергнуть этого нельзя, с попытки этого всё и началось, именно за это я сегодня нанёс удар своему наставнику. Уже бывшему. - юноша закрыл ненадолго глаза, но возвращаться к этому даже в памяти не хотелось, для каждого существа сила была страшным грузом, а он взял по своей воли больше, чем кто-либо когда-либо.
-А демоны по твоему обдумывают что делают? Знают всё, к чему их действия приведут, видят будущее? - чуть вздохнув, апостол вернулся к Милане и решив не говорить пока больше о людях, не возвращаться к неумолимой логике, родившейся после начала войны, он просто снова положил голову ей на плечо. -Наверное хорошо, осенью я бываю почти счастливым. Знаешь, а ты очень странная, мне странно тебя видеть среди грешников, это будет стоить тебе слишком большой боли, странно, но я чувствую её... - ледяное ощущение у виска, что-то тревожащее и болезненное возникало в душе, когда он говорил это, абсолютно одновременно с тем, как ощущал эти отголоски, потери, боль...

-Знаешь, тень во снах порою говорила совсем как ты... - всё время пока девушка говорила, Иешуа молчал, гладя её волосы, в душе согласившись, что он порою действительно глуп, когда та посмотрела на него. Вот только видел он гораздо больше любого другого человека ли, демона...
- А странная ты тем, что говоришь всё это - не веря в жизнь, ты не можешь и судить мой путь, силу и правоту, без цели в жизни нет и правоты, глядя со стороны нельзя оценивать жизнь верно лишь по памяти, со стороны. Ты сказала чужие слова в одном из тех двух раз. Или в обоих. Ты себя хочешь уверить в этом? Что ничего не чувствуешь и знаешь всё в жизни, знаешь что не можешь изменить это отчаяние? Сейчас мне кажется что ты совсем ещё ребёнок, боящийся сделать шаг вперёд... - юноша ненадолго закрыл глаза, подставляя лицо ветру, который приятно холодил, обжигая его виски, хотелось стоять и стоять так, не раскрывая глаз, не говоря ничего...
-Хроно... он говорил тоже самое и чувствовал схожее. Вчера он был в отчаянии. - перед глазами вспыхнула та Тьма, которую он видел и тогда и во снах, пламя и тьма, неистовые, подобные грозе и уранану, неотвратимому цунами, которое до поры до времени не отличается от прочих волн, обретая страшную силу разрушения когда приходит её время... И вместе с тем - отчаяние, незнание куда идти, отсутствие всякой цели в жизни, ради которой можно жить... последнее он видел и вчера и сегодня, поэтому они с ним и не сразились тогда, и не сразятся пока у Хроно не появится цели, ради которой он будет готов отдать свою жизнь.

Тень... как там говорил Карамазов? Всего лишь чорт... простой, никчёмный чорт, из неудавшихся. Впрочем мой явно с претензией на опалённые крылья Сатаны. - впрочем эта мысль лишь ненадолго отвлекла его, слёзы девушки - почему то он был уверен в этом, что-то в голосе - или не в нём, изменилось, дрогнув, закрываясь... Отчаяние и боль, почуствованные им только что, сейчас это предсказание уже начинало исполняться. слова - ты не знаешь, через что я прошёл... Иешуа всегда ненавидел их, стыдясь того, что сам порою хотел их сказать, но никогда не говорил, по-крайней мере вслух, зная что всегда есть кто-то, кому хуже... это же ему говорили когда-то Ризель и Дженай...
-Есть законы, общий для всех, их я вижу. Потому и сужу, но всё же ошибаюсь, из-за своего несовершенства. - вздохнув, он смотрел на девушку, не зная что ему делать, слишком легко порвать, разойтись, и слишком трудно вернуть ушедшее, подарить кому-то то, чем не владеешь сам, возродить чудо... и страшно было от самого себя, от того, что произойдёт, если... или вернее когда... он не выдержит, оставшись в одиночестве.
-Глупая ты... - в голосе было сострадание и немного нежности, подойдя к девушке он встал рядом с нею, смотря в сумеречное, предгрозовое небо и чуть приобнял, словно предлагая ткнуться ему в плечо, опереться, скрыть слёзы, которые он так и не увидел, даже если те были, не смотря на её лицо... он не знал, что ещё можно было сейчас сделать. -Глупая ты... и не надо спорь с этим.

Иешуа стоял, молча слушая её, он мог бы сказать, объяснить ей всё это неумалимой логикой, почему именно всё это произошло, но не хотел, не хотел предавать сейчас этим девушку, у которой совсем не было сил. "Если мир не пощадил даже ребёнка, то надо изменить этот мир" так он готов был сказать почти всю свою жизнь, но сейчас не было того, кто стоял перед Хроно и Святой этим утром, был апостол, мучительно выискивающий слова чтобы помочь, утешить, облегчить ношу... пусть уж он один, один идёт по пути, указанным Айоном, у него хватит сил.
-Умереть это лучше? Похоронить себя, живую и чувствующую, ради холодного разума? - лишь тепло, не место сейчас холодному разуму или жестокости, которые как могло бы показаться были бы более уместны к этим словам. Ты не Айон, тебе не выдержать этого, да и никому не удастся сделать это.
-Нет, и не было закона, чтобы дети страдали... Но нет и закона, чтобы ребёнка нельзя было утешить и помочь. - пламень в словах, казалось что он вот-вот прорвётся через оболочку плоти, Иешуа не стал говорить о себе и о законе, это было совершенно не нужно сейчас, разум был лишним, не нужным Милане сейчас.
Боль, рога отзывались болью, рассеивая мысли, хотелось опустить голову и замолчать, казалось что произнеся слово он сдвигал гору... борясь с чем-то в своей душе. И, одновременно - тихий свет, рождавшийся в этой борьбе.
-Ты хочешь поверить мне? Перечеркнуть наконец прошлое, оно слишком долго держало тебя... Вспомни его наконец полностью и сделай шаг вперёд, стань сильнее... Тебе не удастся это сразу, но главное первый шаг... я помогу сделать тебе остальные, пусть это и единственное, что осталось во мне - от меня. - тихий свет, рождавшийся словно бы от крыльев, которые однако не проявлялись... Иешуа даже знал почему - они уже давно лишились своего света... только это - прикосновение ко лбу девушки, пальцы откидывающие от её лба прядь волос, успокаивающие боль души, успокаивающие отчаяние, оставляя боль, но и давая силы сделать шаг вперёд, переступить через неё...

Отчаянно-горькие слова... нелепые, когда смотришь на них со стороны. Такие же по сути, какие были и в стихотворениях, которые он пытался записать.
Иешуа стоял, чуть отстранившись и засунув мёрзнущие руки в карманы и смотря в небо, почти что ненавидя самого себя за бессилие, он не знал что говорить и делать, когда-то он не смог помочь самому себе, а теперь не мог и ей... хотя быть может и был очень близок к этому.
Впрочем быть может он поторопился, вечно желая разрубить ударом меча все проблемы, решить всё в один миг? Вспомнилось лицо девушки чуть раньше, когда она говорила, что её никто ещё не обнимал.
Вечно пытаюсь бегать на перегонки со своею тенью... - хотелось горячего кофе, но тут уж приходилось ждать, не просить же её, в конце то концов.
-А в то, что без чувств можно жить ты веришь? - произнеся это, юноша закрыл глаза, внюхиваясь в запах леса, доносившийся до холма, почти что различая в нём запахи отдельных деревьев, животных, запах чего-то чистого, приближающейся и вот-вот готовой начаться грозы...
Интересно, если останусь здесь, то заболею или нет? я ведь даже не представляю, что сейчас происходит с моею плотью... Но остаться хочется.