Слова девушки были его словами, он много раз говорил это самому себе, но не мог заставить себя раскрываться - страх самого себя, окровавленных рук не давал ему покоя, хотелось забыться, уйти, пока ещё можно...
посмотри... это я их всех убил! Они горели в тёмном пламене и я прервал их муки... скажи, разве это не прекрасно? Теперь им больше не больно... - слова из сна... которому очень хотелось стать былью. Какая-то часть его самого, одна из сторон его порывов - бешенная мелодия, готовая любою ценою изменить мир... Вот и сейчас ему хотелось побежать в город, помочь людям... но его дар пленял их, бесконечные толпы жаждущих исцеления, голод в их глазах... Иешуа боялся этого, боялся помочь одному и отказать многим, апостол мог исцелить десять человек, быть может больше... а потом полностью истощался, падая с приступом... или быть может его страх истощал его. В который раз хотелось спросить у кого-то, что ему делать, каково его место в этом безумии...
-Ты слышала об историях крестовых походов? Война во имя Бога... А закончится ещё не скоро... хорошо если только одна волна. - вопрос был обращён к Сефире, Иешуа не отрываясь смотрел вверх, на небо, звуки взрывов, выстрелов зенитных орудий мешались, создавая неприятное шумное эхо. Бой в воздухе шёл во всю силу - множество самолётов сражались с обеих сторон, ещё несколько лет назад это могло показаться безумием - техника ещё была безмерно далека до такого уровня... Всего лишь несколько лет назад.
-Хотя нет... оставайтесь здесь что ли... Я пока что отлучусь в город... надо помочь службам спасения... Розетта, останься. - он почувствовал что девушка может возражать. -Присмотри за Сефирой, девочке не место... там. - апостол сам не понял почему решился всё-таки пойти, в место где у него будут только мучения - когда он будет посреди толпы, лишённый крыльев чтобы помочь ей всей...

-Сны? - юноше почему-то не хотелось отвечать, словно в них было что-то постыдное, то что нельзя было показывать людям, но лёгкое прикосновение девушки успокоило его, впрочем пересказывать все он и не собирался - только самые светлые... да и далеко не все запомнились, оставаясь лишь наполовину истёршимся воспоминанием...
-О полёте... о том как я встречаюсь с тобою на астральном пути... - говорить о том, что его крылья тогда были сломаны не хотелось, Иешуа улыбнулся, на несколько мгновений прикрыв глаза. -Один раз мы жили в каком-то доме на берегу реки... я не помню почему и каким он был, помню только что был... с нами были ещё кто-то... Азмария... её помню... А ещё ты очень часто плакала... но это уже в других снах... - апостол устало взглянул в воздух, ему была понятна реакция Сефиры, но в месте с тем поведение девочки всё же было странным - словно она не только боялась, но и чувствовала что-то другое.
-Ты ведь была не совсем права... люди очень мало боятся, точнее нет... они боятся своего страха... А сражаются именно для того, чтобы не бояться. - он не стал усложнять мысль, о том сколь мало в людях надежды... Что любая надежда при первой же несбыточности в этой войне обращается гневом, что человек, с надеждой смотрящий в небо, надеящийся что его и его родственников минует гибель, может через секунду проклинать врагов, через этот гнев забывать минуту своей слабости...
-Не бойтесь... - улыбнувшись, Иешуа отошёл к дереву, оглядывая небо. Грохот по немногу шёл на убыль, большинство бомбандировщиков уже выкинули свой страшный груз или были сбиты... Сотни, тысячи убитых... словно детали из моих кошмаров, которые я вижу после начала всего этого..

Слова Розетты о прошлом - о его прошлом, вместе  упоминанием о 7 годах которые она не помнит, заставили юношу погрустнеть, у него не было жизни кроме последних шести лет и любое напоминание об этом причиняло лишь боль... Впрочем сам он никогда об этом не думал - жизни не было и это всё, никакая логика тут ничего не могла доказать, а сам апостол никогда ничего не вспоминал при людях.
-Скорее мечты. - бледно улыбнувшись он посмотрел на небо, где солнце медленно клонилось к закату, гроза прошла над городом и исчезла - авионалёт миновал, лишь где-то вдали звучали звуки воздушного боя. -Повезло что нас застало в парке... - он прикрыл глаза, почти что с ненавистью думая о людях, нуждающихся в его помощи - и бесконечно напоминающим ему о его слабости, война разрезала человечество - и поставило его на тонкую грань, когда любой поступок оценивается совсем иначе чем раньше, не столько разумом, сколько сердцем.
-Больше чем мечты... порою мне кажется что я знаю что будет в будующем... Оно очень туманно, но если хочешь смотреть, то можно увидеть. Сегодня произойдёт что-то хорошее... То чего я ждал всю свою жизнь... - Иешуа произносил это медленно, с большими паузами между словами,

ООФ. не знаю, сколько длятся подобные обмороки, беру минут пять.

Сестра... - видение постепенно заполняется туманом, только её голос всё ещё звучит в голове, кажется она зовёт кого-то... его? Он уже ничего не слышит почти или вернее слышит столь много, что её голос пропадает в этом многоголосье, в отчаянии Иешуа тоже зовёт её, но вокруг его лишь одни тени, постепенно даже лицо той, кто звала его выцветает, исчезая из памяти, оставаясь лишь воспоминанием о несбыточном свете... Апостол идёт посреди этих голосов и теней, ощущая на душе лишь пустоту и отчаяние, всё прочее уже отдано миру, он осознаёт, что теперь ему предстоит самое последнее... дать воплощение своему творению...
Иешуа медленно пришёл в себя, просто смотря на небо, постепенно осознавая мир, но совершенно не понимая что произошло, в голове была лишь какая-то муть со смутно проступающми образами - парк, авионалёт, цепочка постепенно восстанавливалась, вспоминались подробности разговора с Розеттой, потом - словно молнией - её слова о том, что она его сестра... Голова довольно сильно разболелась, апостол не обращал внимания ни на что в окружающем мире, на какое-то время юноше захотелось просто забыть обо всём, но он удержался, ему почему-то показалось что Розетта заплачет... даже если внешне не будет слёз... Почему-то ему было не безразлично это - нет, он вообще не переносил когда около него кому-то больно, но этот случай словно был особенным... Слова о том, что у него была сестра были произнесены... и ему казалось, что что-то изменилось в мире, какой-то из путей словно был отрезан, а ему остаётся только брести вперёд, ожидая развязки и нового перепутья...
-Розетта.. - он наконец-то прервал молчание, но после этого снова замолчал, не зная что ему говорить и что делать, путаница в душе не исчезла от обморока - лишь небольшая часть напряжения ушла; и память... с нею тоже не было ничего ясного, Иешуа словно бы путался в ней, в том что было и чего не было...

Бывали моменты, когда Иешуа многое отдал бы за подобные слова... Когда ему было бесконечно одиноко, когда осознавал что раз за разом встречает рассветы и закаты в одиночестве, что ему не для кого жить. Это были только моменты - было ещё и загадочное человечество, которому предназначался его дар, были обязанности и многое другое... отвлекающее от одиночества. Солнце медленно клонилось к закату, тени постепенно становились длиннее в этом становившемся красивым предсумеречным парке. Последнее время вечер вообще наступал быстро и словно бы даже незаметно - вроде бы только что было светлым-светло, а вот уже и ночь... Сейчас в душе у Иешуа не было той жажды тепла, но было и нечто иное, он некоторое время молчал, смотря на солнце, потом подошёл к так и сидящей на земле девушке и молча поднял её на руки, чуть прижав к себе. Тело Розетты казалось легче пушинки, впрочем это была одна из странностей вечно приследовавших его - порою легчайший груз мог стать неподъёмным, а порою быть может даже несколькими минутами спустя Иешуа спокойно поднимал гораздо более тяжёлые вещи, не ощущая никакого груза. Несколько секунд его глаза исследовали её лицо с таким выражением, словно впервые увидели, а потом взгляд юноши вновь устремился к солнцу, на которое он смотрел сейчас совсем не жмурясь и почти не моргая.
-Дороги счастья... и мои тропинки... перекрещиваются столь редко... Быть может мы скоро расстанемся, сестра... - голос юноши был чуть хриплым, он чувствовал правду в своих словах, произнесённых перед этим заходящим солнцем, даже запах в воздухе был непривычным, с осенней печальной чистотой, а не с пороховой гарью.
-Ты помнишь наше обещание? Давным давно мы дали его друг другу... Найти наше чудо... - Иешуа говорил не совсем о путешествии, он совершенно не помнил формулировки... Вообще сейчас нельзя было с уверенностью сказать - и не мог сказать в первую очередь он сам, что он помнил, а что нет. В памяти был словно туман, но слова находились сами, словно рождаясь в сердце и тепле...
-Ты ведь тоже пойдёшь с нами, когда прийдёт время? - взгляд апостола перешёл на Сефиру, глаза юноши ясно сверкнули, ему хотелось дать девочке руку, чтобы та не чувствовала себя одинокой, но одновременно он и опасался что не удержит одною Розетту.