Переспрашивать апостол всё же не стал, если бы Милана хотела, то сказала бы сама, и поэтому просто улыбнулся ей, смотря в глаза - и в очередной раз жалея, что не может быть ещё ближе - это было глупо, но желание возникало каждый раз, когда он заглядывал ей в глаза - обнять и никуда, никуда не отпускать... всегда быть рядом...
Ты такая красивая... - улыбнувшись очередному повторению этой мысли, возникавшей когда он смотрел на девушку, апостол посмотрел на небо, заполненное облаками, представляя, как там будут зажигаться звёзды - одна за одной, пока наконец не загорится последняя, вершина венца неба - так он называл самое большое и яркое из созвездий, которому, как ему всегда казалось, не хватало одной-единственной звезды...
-У тебя получается петь? Порою мне вспоминается та песня, которую мы с сестрою любили петь в детстве... но я никогда не могу вспомнить её слова. Помню лишь, что она была о чуде... - словно тихий шелест проносился в воздухе, что-то в душе юноше вспыхивало, почти что готовое разразиться словами той песни, но они никак не приходили на язык...

-Жаль... скоро настанет день, когда все апостолы вложат свои чувства в общее творение. Это будет песней и музыкой, свечением солнца и звёзд, прикосновением ветра, морским прибоем, пламенем лесного пожара, холодной росой радуги... Как же мне хочется поскорее встретиться с остальными апостолами, ожидание становится уже совсем долгим. В этот раз всё будет совсем по-другому... - Иешуа говорил это с мечтательностью в голосе, в какой-то мере он перевёл разговор в сторону от песни, ему казалось, что для девушки эта тема болезнена - и даже, если ему просто показалось, то вполне можно было не затрагивать эту тему более. Он сказал свою мечту, когда в бесконечном свете астрального потока семь благодетелей изменят мир... Одно из воплощений его мечты от ушедшем чуде...
-Ну, вот мы и пришли... - спустя несколько минут они подошли к деревьям, но апостол отнюдь не сразу после этих слов отпустил Милану, пройдя с нею на руках ещё около полуминуты по тропинке.
-Я часто любил отдыхать здесь, в получасе ходьбы отсюда монастырь, я прожил там чуть более полугода... - улыбнувшись, апостол опустил наконец-то Милану, перед этим ткувшись на мгновение носом в её щёку - юноша отнюдь не устал идти и отпускать девушку совсем не хотелось, пока она была рядом, ему всегда было легко и тепло.. Они сидели перед небольшим прудом, одновременно и диким, и словно бы ухоженным - здесь не было густых зарослей травы, не было крапивы и прочего, в некоторых местах отцветали по-немногу увядавшие цветы, в холодной воде медленно кружились жёлтые листья, опадавшие с деревьев, росших по сторонам.
-Здесь всегда так было, хоть я и ни разу не видел, чтобы кто-нибудь ухаживал за этим местом... Помню среди младших была куча легенд об этом, рассказывали даже, что этот пруд лишь приманка для людей, что по ночам здесь бродит мёртвый охотник, ища одиноких людей... Помню с одной из младших сестёр мы просидели тут всю ночь, ожидая что увидим его... Больше никого не удалось уговорить пойти со мною сюда ночью...

-Сказки. - улыбнувшись, Иешуа поднял руку вверх, предлагая медленно падающему листку дереве упасть на неё, в какой-то миг падения тот качнулся сильно в сторону, уже желая упасть мимо, но потом, то ли порывом ветра, то ли по собственному желанию, упал на руку улыбнувшегося его холодной свежести.
-Хотя правды в них гораздо больше, чем кажется, я всегда думал, что у каждой реки, озера, пруда, даже быть может дерева есть свой хранитель. Но кто они я не знаю, не ангелы и не демоны, Седа говорила, что это бред, а Айон молчал... Ты когда-нибудь встречалась с ними? - после этих слов, произнесённых обычным, мечтательным тоном, Иешуа повернулся к Милане, чуть склонив голову в сторону - словно пытаясь заглянуть ей глубже, чем в глаза.
-Тебе сейчас совсем грустно... смой печаль водою, она всегда даёт успокоение... смой слёзы со своих глаз. - договорив это и ощущая, что девушка откажется или же переспросит насчёт слёз - всё же она сейчас не плакала, Иешуа подошёл к воде, зачёрпывая её ладошками - как и следовало ожидать, большая часть пролилась, но это было неважно, подойдя к Милане, апостол мазнул мокрой рукою по её щеке, словно показывая, что надо делать и улыбаясь.

После слов о хранителях Иешуа промолчал, не став отвечать - раньше ему хотелось этого, но сейчас, стоя рядом с девушкой, такое желание не вызывало ничего, кроме ноющей боли в сердце, впрочем не слишком долгой - улыбнувшись, Иешуа отстранился от этой мысли, с улыбкой смотря на лицо Миланы, которая совсем похоже не хотела умываться или же показывать свою боль. Странное тепло в душе - когда веришь стоящей напротив него, свет в нём самом - пусть прерывистый и слабый, но свет... Доверие вместо прежних попыток доверять и верить.
-Вот и хорошо. - улыбнувшись, апостол ещё раз мазнул мокрыми пальцами по щеке Миланы, после чего чуть отошёл, переводя взгляд на спокойную, безмятежную гладь пруда.
-А один раз я здесь слышал песню об опадающей листве, о времени, которое каждый час уходит и уходит, унося с собою печали и радости, чудеса и беды... Та, кто пела знала о чём поёт, когда уходит время остаётся лишь серость... - последнее он прошептал, но тут же спохватился, внезапно осознав что эта тема будет неприятна Милане и словно бы извиняясь, потерянно улыбнулся, замерев и смотря на воду.
-Я могу тебя попросить о кое-чём глупом?

-Положи голову мне на плечо... - улыбнувшись, Иешуа посмотрел на Милану, почему-то ему очень хотелось, чтобы девушка сделала это, хотелось чуть прижать её к себе и смотреть на их отражение в воде, зеркально отражавшее миг, когда они вместе, миг, который так сильно хочется возвести в вечность...
-У нас ещё осталась пара часов, не хочешь съездить в город? Я по-моему говорил тебе уже об этом, не важно в какой даже... - впрочем тут апостол окончательно запутался в своих мыслях и просто улыбнулся, посмотрев на Милану.
-Я хочу сфотографироваться с тобою, ещё одно очень-очень глупое желание... - в какой-то момент он подумал, что будет много проще сделать это на Эдеме, где было достаточно подходящего оборудывания, но почему-то хотелось посетить город, особенно сейчас, когда шум был совсем тихим... В душе была лишь лёгкая жалость от того, что у них так мало времени, которое каждый миг уходило со скоростью улетающего в даль самолёта.

-Не знаю... - тихий вздох, Иешуа улыбнулся, глядя на их с Миланой отражение в воде - отражения всегда ему казались чем-то вроде памяти, столь же живые и столь же легко исчезающие, когда он переставал смотреть. -Это очень сложно понять на самом деле, чего ты хочешь, порою желание искать и искать чудо кажется неистребимым, моменты, когда можно сотворить почти всё, что угодно, а порою хочется лишь того, чтобы конец наступил поскорее... - в последней фразе он говорил не о смерти, а о завершении плана Айона по изменению мира. Бывали моменты, ещё в прошлой войне, когда изо всего в мире, оставалось только это чувство - желание подняться на астральный поток и смотреть, как меняется мир... Точнее не смотреть, а просто ждать. Говоря всё это, апостол медленно гладил тёмные и красивые волосы девушки одной рукою, второю чуть приобняв её - ощущение того, что им обоим сейчас холодно не оставляло - гроза похоже была совсем рядом, а порывы ветра, ощущающиеся даже в этом тихом месте, казались ледяными.
-Я хотел предложить тебе искупаться, но боюсь что уже поздно, совсем холодно стало.. - день в Англии уже действительно начинал клониться к вечеру, который, за отсутствием солнца, наступал ещё раньше обычного, после этих слов Иешуа вдохнул свежий воздух, необычный - чаще всего в нём более или менее ясно ощущался запах гнили. Нужно было сказать что-то ещё, в словах чувствовалась какая-то неполноценность, поэтому апостол всё же решился продолжить.
-Холодно... - ему захотелось назвать девушку другим именем, точнее смысловым - но как будет любимая на первом из языков, слова из которого у него порою получалось угадывать, Иешуа не знал. Латынь же в плане чувств почти ничего не была способна дать. -Ты часто бывала в больших городах?

-Вижу... - последнее относилось к фразе о том, что Милане тоже холодно, апостол посмотрел на неё, прикоснувшись к руке. Странно, но он почти что ощущал её... нет, не боль, а словно бы пустоту сейчас, общую для них двоих - когда словно что-то порвалось, разделило их... Тяжёлое, невыносимое чувство, от которого хотелось плакать и которое было не изменить - по-крайней мере в одиночку. И сложно сказать что-либо, сложно объяснить свои чувства - не уйти от ощущения, что он сейчас, только что чем-то предал её.
Взгляд прямо в глаз - совсем нельзя было сейчас молчать и бездействовать, Иешуа опустился перед нею на одно колено, беря её ладонь в свои руки - пусть глупо, но всё равно, всё равно...
-Я не оставлю тебя... и никогда не предам, и буду всегда защищать... - слова снова казались пустыми, но он мучительно не находил ничего лучше - словно что-то тёмное, в нём самом, сейчас мешало, подобно чёрному осколку застряв в сердце и мешая каждому движению. Но решение пришло само - он чуть отпустил руку Миланы и между ладонями загорелся тихий, спокойный свет, маленькая звёздочка, которую он поднявшись и улыбаясь какой-то робкой, неуверенной улыбке протянул девушке, боясь - приймет та или нет... Ответит ему или нет... губы что-то прошептали, незаметно для самого апостола, в котором сейчас не было боли - лишь ощущение какой-то пустоты в душе, убивающей его, которую так хотелось чем-то заполнить... Дать зазвучать в полную силу песни Азмарии, поднять этот чистый и безмятежный напев до самых небес...

Положить капельку света на ладони Миланы - аккуратно, так чтобы не уронить её, так чтобы она была чистым, светлым серебром в руках девушки, серебром, чуждым всякой Тьмы... Звёздочка сверкнула в воздухе, словно ниспадая с ладоней Иешуа - и замерла в воздухе, в сантиметрах от пальцев эллит - одно слово из далеко забытого прошлого, забытое тоже, но несущее в себе что-то светлое и тёплое...
-Возьми её себе... или, если хочешь, отпусти в небо, завтра она зажжётся там и будет светить для всего мира... - тихие слова, разве что или было совершенно лишним - апостол знал, что это одно и тоже, что этот маленький светлячок, столь тёплый и родной, уже появился и здесь и на небе, надо лишь помочь людям увидеть его... Впрочем эти мысли были совершенно лишними, ему хотелось обнять девушку, но апостол по-прежнему продолжал стоять на одном колене, ожидая что та сделает со звездою...

Звёздочка медленно выпорхнула из рук Миланы, рассыпаясь тихим, чистым звездопадом - словно сотни маленьких лучиков света разлетелись во все стороны, озаряя это печальное своею особой, осенней красотою, место, которое словно бы озарилось на несколько бесконечно длинных мгновений.
Извинения девушки - абсолютно бессмысленные, не нужные даже - потому что в них не было абсолютно никакой необходимости - и Иешуа просто прикоснулся пальцами к губам Миланы, словно прося ничего больше не говорить.
-Молчи... - тихий шёпот, Иешуа улыбнулся, взяв девушку за руки, переплетая её пальцы со своими - словно пытаясь не дать уйти тому теплу, которое несла ей звезда, отдать ей всё, что было у него светлого... Мысли немного путались, мешая думать, но это было почти не важно, главным было совсем другое...
-Пойдём куда-нибудь ещё? выбира сама, любое-любое место... на этот раз я пойду с тобою...

Вопрос - неожиданный, странный, почти что ненужный - потому, что апостол не мог на него ответить девушке, понимая смысл всего этого не столько разумом даже, сколько сердцем. Болящие немного при мыслях об этом виски - Иешуа улыбнулся Милане, кладя голову ей на плечо.
-Не спрашивай об этом... Айон никогда не делает чего-то такого, чего мы не хотим, просто видит гораздо дальше любого из нас. Не будь тебя, я наверное бы уже полностью потерял себя, голосов порою становится слишком много... - почему-то ему казалось, что встреча была равно необходимой им обоим, без неё всё было бы совершенно неправильно, не так, как должно быть...  -А почему ты спрашиваешь?