Вопрос девушки привёл его в недоумение, в чём-то он мог понять её изумление - и только глядя на неё сейчас, за робкими попытками осознать куда она попала, Иешуа полностью осознал, что она слепая, раньше это как-то не бросалось в глаза, сила и уверенность девушки, а также умение ориентироваться по прочим чувствам, скрывало это.
Вздохнув, апостол не стал сразу отвечать на вопрос, подойдя к стене и включая лампочки, сделанные в виде факелов, вставленных в стену - комната озарилась разноцветными огнями, чего раньше не было, раньше они всегда горели одним цветом, подобное светосмешание возникало лишь на секунду, когда цвет освещения менялся. Как ни странно, здесь, на Эдеме, шум сейчас был тише и голова была почти ясной, почти такой, какой она бывала только в далеком-далёком сейчас прошлом...
-Луна поднялась... а вот звёзд уже больше похоже никогда не будет. Наверное сейчас плачут дети, их сердцу порою кажется, что это ангелы, готовые сейчас ободрить их. Ты видела луну и звёзды когда-нибудь? - Иешуа улыбнулся, покачав головою, отвечать на вопрос почему он не собирался, каждый из появлявшихся на Эдеме всегда мог ответить на него сам.  Мог сказать, почему должен был рано или поздно попасть в это место.
-Ты на Эдеме. Это место почему-то так назвало само себя.

-Бесконечность, сияние пламени в бездне тьмы не может не восхищать. Они потухли и их не видно больше... Но почему-то кажется, что если заглянуть ночью в пруд, то они будут светить от туда... там, в чистой глади воды, в этом зеркале, по-прежнему будет звёздное небо. Наверное тебе лучше, чем нам, память о немеркнущем свете - лучшое из зеркал. - улыбнувшись, апостол покачал головою, само понятие "райского сада"  ему не нравилось, но место всё же называли так... кажется Седа придумала это. Вспомнив о Седе, юноша с грустью улыбнулся, без этого вечно прыгающего существа здесь стало совсем скучно и тихо, только ураганный ветер, дувший за окном, разгонял эту тишину. Раньше его не было, были механизмы барьеров, которые останавливали и эти потоки воздуха, но Айон почему-то не стал их включать... Быть может потому, что тишина здесь была для него слишком тягостной.
Странно... я всегда так странно знакомлюсь теперь. Что с Миланой, что теперь с нею. Как там об этом говорилось? Каррррма? - улыбнувшись, юноша наконец убрал рога, давление на виски несколько прекратилось, хотя теплее и не стало, после чего направился ко шкафу, одновременно беря с холодильника пару бокалов.
-Вина хочешь? - трогать запасы Айона вроде бы и не рекомендовалось, но в Эдемской вольнице они молча признавались общими, по-крайней мере Седа постоянно залезала в них, отговариваясь тем, что в её лаборатрии постоянно не хватает спирта для опытов. Раньше он почти никогда не пил вина, но сегодня ему было вполне хорошо, несмотря на уйму потраченной силы, что уже один раз аукнулось ему и наверное не в последний. Наверно снова будет бессонная ночь...

Про слова о воспоминаниях Иешуа не стал отвечать, для него этот мир был ещё более мутным, чем реальность, в которой хотя бы был Айон, а там же он был совсем один и не разобрать, что было действительно, а что - только видения и страхи, не разбрать где сны и где реальность. Взяв бутылку из шкафа - она была без наименования, как и все прочие, апостол аккуратно налил в оба бокала, вино почему-то всегда притягивао его к себе, в нём было что-то странное... порою слишком странное. Протянув девушке один из них, Иешуа ненадолго замер, слушая её слова, думая как ему отвечать на них.
-Церемония? - Иешуа протянул это слово, не торопясь начинать пить, возвращаться в ту Тьму и кровь даже мысленно не хотелось, но к сожаению от этого было совершенно не уйти. -Есть два пути к счастью. Идти к Свету чере покаяние и самоограничение постигая Его замысел. Этим путём идёт церковь. А есть и другой путь, изменить весь мир силой, несовершенное сделав совершенным. Это путь Айона. - наконец Иешуа отпил, ощущая терпкийm, но приятный вкус, совершенно отличный от того, что был утром - тогда он пил словно кровь. -Но для этого нужны люди. Все люди. Нужно их желание изменить мир. Но к сожалению слишком многим не по плечу этот путь... и фанатизм - единственный способ соединить их. Далеко не все из тех, кто был в том зале фанатики, для которых собственно говоря и делалась церемония, но и они приходили, понимая что это необходимо. - апостол допил, на мгновение ему вновь, как и утром захотелось выбросить бокал, но разбивать стекла не хотелось, слишком холодно было на улице, где медленно-медленно падали снежинки.
-Тебе так нравится снег? Ато всё словно бы выпрыгнуть хочешь. - в голове теперь было тихо и спокойно, только виски болели, но от этого было не уйти, а также словно какая-то сонливость, расслабленное состояние охватывало его.
-Зря ты согласилась пойти со мною... Эти слова обрели гораздо большую силу, чем казалось тогда.

-Никто не даёт. Я говорил это уже сегодня Милане... когда-нибудь я расскажу тебе сказку. Она будет очень странной, но быть может тогда поймёшь то, что я вижу. Просто если мы все неправы, то у нас неполучится сделать это. Устоит мир или изменится, в любом случае ничто уже не будет прежним и я рад этому. - Иешуа говорил это почти отрывисто, невыносимо сложно высказать всё то, что рождалось в душе, говорило об этом, множество мыслей и прозрений - и жалкие обрывки слов, не способные убедить хоть в чём-то девушку. Так с ним было всегда, он не умел высказывать свои сомнения людям, когда он облекал их в слова, они получались глупыми и нелепыми, совсем не такими, какие он говорил оставаясь наедине с собою, не такие, как в те моменты, когда он наблюдал за мучительной агонией этого мира. Лишь один раз это получилось, в разговоре с Лемингтоном, спор который остался незавершённым и был решён только сегодня.
-Я и не спорю, ты сама всё решила. Только зачем-то задала глупый вопрос - почему. Как я мог на него тебе ответить? - фыркнув, юноша посмотрел на дверь, слова девушки о прогулке были разумными, ему самому захотелось вылезти сейчас из дома, здесь было тепло и уютно, но сейчас этого совсем не хотелось.
-Тогда пойдём, там действительно было неприятно... хотя я уже бывал в них, года два назад, Айон ещё не начал действовать тогда... и я ухитрился заблудиться, потом два дня искал выход. - вспомнилось то своё блуждание там, но как ни странно его оно испугало гораздо меньше, чем всех оставльных участвовавших в операции, сам апостол не сомневался что выберется, что-то постоянно говорило ему об этом... полуживым, истощённым, но выберется.
Взяв девушку за горячую руку, юноша пошёл по коридорам здания, невольно поражаясь тому, как легко она восприняла прибытие сюда, похоже восприняв как нечто обыкновенное... или очень умело скрыв.
Надеюсь, что не заблужусь... объяснить почему мы ходим кругами я не смогу, даже на экскурсию не спишешь... - фыркнув, Иешуа через минуту нашёл таки нужный проход и вскоре уже они вышли в парк, который уже утонул в сумерках.
-Как тебе это место? Я вижу это иначе и меня не понимали, но оно кажется мне живым.. - произнеся это, юноша прикрыл глаза, вставая у самой стены и облокачиваясь на неё, ощущения наличия рогов снова вернулось ледяной змейкой, но пока всё было хорошо... Ледяной ветер с редкими снежинками оказался даже приятен, особенно когда принимался со всей силой играть с волосами...

То, что ты здесь - не случайно. Если Айон забрал тебя, то посчитал, что это нужно тебе самой... Пусть ты пока не догадываешься, как и почему. - брать совершенно чуждого человека грешник не стал бы, он брал всегда только тех, кто приходил к нему сам, тех кто давал согласие и разделял его главную идею, пусть и быть может не осознавая этого - как он сам в детстве.
-да... живое. Но оно умирает. - дуновение ветра, казалось сейчас несло в себе холод и печаль, схожую с осенним солнцем, красивым, но печальным. Подняв руку, Иешуа поймал лист, жёлтый увядающий лист, которому казалось не место здесь, среди зелени.
-Оно умирает и знает об этом, хоть кажется ещё полным сил. Оно почти умерло 7 лет назад, но всё же дождалось нас, чтобы подарить на эти пару недель покой... и уют дома... Скоро листья с деревьев впервые начнут опадать, чтобы встретить зиму, после которой уже не будет весны. - юноша запрокинул голову, ощущая кожей падающие снежинки и вслушиваясь, пытаясь понять, на несколько секунд апостола словно понесло, но он устоял, чуть склонив голову, сейчас на душе было бесконечно грустно, печаль по безвозвратно уходящему из мира чуду, на несколько секунд ему показалось, что сейчас он заплачет. -Мы уйдём отсюда по багряной и жёлтой листве. Айон тоже слышит это и потому не стал менять здесь погоду, не стал делать всё как это было раньше. - Иешуа говорил почти сразу, как ощущал это, сейчас казалось что косой луч солнца падал на его лицо, почему-то ему казалось, что в день когда они будут уходить, закатное солнце будет самым обычным, а не тёмным.
-А ты хотела бы снова увидеть всё это? Своими собственными глазам... Вот только ценою этому будет постоянный страх, что однажды ты снова ослепнешь. - он не предлагал помочь Тиаре, не зная получится у него это или нет, почему-то Иешуа чувствовал, что время для этого ещё не настало.

ООФ. усё, мяфась пошёл спать) спокойной ночки тебе)

-Смерть - это конец жизни. - словно эхо ответило девушке, Иешуа никогда не боялся умереть, в своём постоянном предвидении этого момента, но вот смерть.. она внушала ему отвращение, не схожее ни с чем из того, что было в мире. -Смерть наступает когда умирает время. - что-то холодное пронеслось по воздуху, сила, рождаемая рогами - и память, в которой бесконечное количество замороженных статуй, улыбающихся, смеющихся или плачущих... но всё это лишь статуи, апостолу казалось, что это видение поднялось над этим местом, становясь доступным и девушке, один из преследовавших его снов - он, стоящий в одиночестве, посреди бесконечного поля, где на каждом шагу, покуда можно разглядеть - статуи, статуи, статуи... -Будешь ты счастлив после смерти или нет, но жить ты уже не будешь, не будет ни выбора, ни свободы... Для того, чтобы они появились, этот мир должен быть изменён. - тихий шелест, казалость листва уже начала опадать, проносясь рядом с ними, цепляя краями за щёки, прилипая к мокрым рукавам, ложась на спину... -Так и это место... оно останется, летящее в облаках, неколебимое, вечно ожидающее возвращения своих создателей, тех кто жил в нём, даря ему жизнь, которые никогда уже не смогут прийти сюда. Так будет если мы проиграем. - тепло руки девушки на плече, и хочется наклонить голову, прижавшись к жару ладони, хотелось прикоснуться к нему и никуда-никуда не отпускать..
-У тебя очень тёплая рука... Когда я чувствую такие прикосновения, то словно бы возвращаюсь в детство... в давно минувшее, прекрасное и такое тёплое детство. Как же тяжело без сестры, без её прикосновений, её силы и мечты, которую она разделила со мною, подарив мне... Зрение скоро вернётся к тебе, главное это твоя воля и желание, всё прочее лишь капли дождя, которые можно не заметить и идти дальше.. Ты любишь дождь? Мне он кажется слезами Небес, порою хочется идти и идти по лужам, словно что-то в нём зовёт, пробуждая ото сна, даруя ощущения чуда... ты веришь песне дождя? - прикосновение девушки, её рука легшая на плечо что-то изменило в апостоле, то стал мечтательным, с некоторым оттеннком болезненности даже, ненадолго Иешуа захотелось спросить, где же его сестра, не знает ли Тиара о ней, но он сдержался, боясь, опасаясь чего-то...

-Тогда ты считаешь, что в этом мире уже победил Айон. Вот только это будет лишь малой частью того, что изменится. - всё тот же мечтательный голос, смерть - лишь начало новой жизни, свобода, почти ничего не значащая мелочь для человека - и нечто бесконечно важное для мира. Как же давно это было... когда я жил с верой, что в любой день всё может измениться... как же давно. - взгляд чуть изменился при словах о брате, апостол чуть вздрогнул от чего-то тёмного, словно взорвался кусок льда в сердце, внешне лицо его не изменилось - но стало подобным холодному мрамору, он чуть наклонил голову так, чтобы волосы закрывали глаза. Будь девушка зрячей, она бы удивилась ледяной измороси, словно сковавшей его облик, странно привлекательный сейчас...
-Не говори больше о брате... Быть может однажды я не сдержу себя. - странно мечтательный, мягкий голос, апостол просто стоял, не думая ни о чём, кроме дыхания, холодный воздух с редкими снежинками, не таявшими на его бледном лице, сейчас был чем-то прекрасным, дыханием ледяной свежести обдувая его заболевшие виски. Хотелось сесть, подобно девушке, но это проявление слабости оказалось превыше его сил и юноша просто замер, с замёрзшей улыбкой на лице.
-Хотя нет... расскажи о нём, чтобы потом всё это осталось лишь воспоминанием. Не спрашивай, почему я сказал... то, первое...

-Тогда ты не знаешь его, никто из тех, кто знал никогда бы не сказал, что он хоть в чём-то лжёт. - после этого Иешуа замолчал, понятные, пропитанные болью слова о брате - и холод  них, стена, котороя устанавливалась между ними, точнее стена в сознании, за которую нельзя было заходить. Ощущение чужой боли всегда гасило его собственную, впрочем гасило не боль - если она была, то уже не исчезала, а тьму и отчаяние, порождаемое ими. Сейчас её голос казался странным, излишне быстрым, но это было привычно, в нём было и что-то иное, хотелось закрыть глаза, прижав руки к вискам, пытаясь уловить это мимолётное ощущение... Шум ненадолго взвился, не давая мыслить, но почти сразу же отступил, не набрав свою полную силу... словно тихий ветер, носящий звенящие стеклянным звуком снежинки...
-Да, мы встретимся. Я чувствую, что это произойдёт, хоть и много боли принесёт эта встреча. - произнеся это - Иешуа почему-то не сомневался, чтоэто будет, словно два пути, которые не могли не встретиться однажды.
-Ах да, примерно через час Айон обещал ужин на всю компанию, не присоединишься к нам? Заодно посмотришь, на тех, кто собрался тут. - произнеся это в какой-то мере для того, чтобы отвлечь внимание от прошлой темы, апостол прикоснулся рукою к плечу сидевшей Тиары, робко погладив его, то ли пытаясь утешить, то ли ободрить. -Не думаешь же ты, что мы отпустим тебя, не накормив. - Иешуа улыбнулся, сводя слова к шутке, снова погладив девушку, надеясь что его рука не холоднее воздуха вокруг и не обожжёт девушку этим странным холодом не-жизни. Всё его тело по сути уже давно было выжжено ледяной энергией рогов, продолжая жить лишь по какому-то чуду.

-Ложь очень легко увидеть, если не хочешь обмануться сам. - ему захотелось взять в руки кружку горячего чая или кофе, почему-то стоя на этом ледяном ветре именно это казалось чем-то естественным, более того - необходимым, говорить о таких вещах, об Айоне, о будующем, было слишком холодно, в то время как вокруг становилось всё громче и громче, дуновения ветра порою начинали выводить из себя, в нём сейчас не было той лёгкости, что была днём, не было тревоги и печали, а была гибельная и неприятная сила, чуждость лично ему - хотя нет, сам ветер был хорошим, полным ледяной и чистой силы, но было что-то ещё, не принадлежавшее ни ему, ни Эдему. -Ложь обезаруживает лгущего. Когда познакомишься с ним поближе, поймёшь это... Но и правду он очень редко говорит. Вернее редко говорит её напрямую. В его словах вечная игра смыслов, он задаёт тебе вопросы, но почти никогда не отвечает на твои. А боль... - тут он задумался, была ли в этом ощущении боль или нечто иное, а потом продолжил. -Война. Быть может мы встретимся на поле боя. - слова о выборе были несколько нелепыми, неясно к чему было отказываться, хоть Иешуа ещё почти не был знаком с новыми грешниками, опасаться девушке чего-либо явно не стоило, максимум в неё могла полететь прицельно брошенная вилка - разумеется не в голову, Ризель любила кидаться чем попало в Седу, когда та излишне сильно начинала демонстрировать своё чувство юмора. Вообще, когда удавалось не вспоминать о войне и внешнем мире вообще, даже Дженай становился почти нормальным.
-Если хочешь, можешь не идти. - он улыбнулся, внезапно осознав, что Тиара уже считает себя частью событий... частью Эдема. -Но с другой стороны, отказываться из упрямства от еды просто глупо, ты хоть ела сегодня?

-Я понимаю тебя. - то, что девушка промолчала насчёт брата было очень хорошо, Иешуа, почти что сразу после своих слов осознал, почему именно будет боль или вернее - почти осознал, что-то в его сознании отказывалось этому верить, надеясь что удастся всё же этого избежать. Почему-то он осознавал, что не смотря на все слова, Тиара не станет пытаться застрелить Айона или причинить ему ещё какой-то вред - быть может хотя бы потому, что ей это совершенно незачем, незачем стрелять в того, о ком почти ничего не знает, точнее зная его только как врага. Быть может не своего личного, но от того не перестающего быть врагом.
-Если ты и знакома с нами, но лишь в этой войне... в которой наша мечта добавляет нам безумия, потому что для мира безумие - это пытаться изменить его законы. - тихий, чуть усталый голос, голова юноши была чуть наклонена, так чтобы волосы, трепетавшие под порывами ветра, могли почти полностью скрывать его глаза.
-Но, если хочешь, можно не слишком долго быть в общей компании. Поедим вдвоём... или втроём, если Милана захочет присоединиться к нам, она хорошая, она похожа на мою сестру... - ненадолго вспомнился момент, когда Милана вытащила его из реки, в которую он так глупо полез, заранее сердцем чувствуя, что это почти наверняка произойдёт.. Тихо вздохнув, апостол пошёл вслед за девушкой, которая подошла к краю, к бездне, которой как казалось нету конца, а земля лишь нечто ненастоящее, кажущееся, почти утонувшее в ночной темени и видная лишь по элелектрическому свету, очень-очень редкому - в больших городах его уже не было... моргни глазами и твердь исчезнет, оставив лишь этот бешенный водоворот воздуха и Тьмы.
-Хочешь, прыгнем вдвоём вниз? Порою мне очень хочется сделать какую-нибудь глупость... - апостол почувствовал себя уставшим, с какой-то даже резкостью осознал это, виски снова не хотели давать ему покоя и прыжок вперёд, который всегда можно прервать, казался почему-то лучшим решением, улыбнувшись, он нащупал тёплую руку девушки, словно спрашивая не только словами, но ещё и этим прикосновением.

ООФ. яфнь) будем ждать тогда)

Долго... у этого мира, как и у Эдема, почти уже не осталось времени. - почему-то в душе и плоти после этих слов родился холод, подобный тому, который проходит по телу, когда встаёшь рано утром и выходишь на улицу, а на тебя дует ледяной ветер. Все решения были за Тиарой, и хоть апостол почему-то был уверен, что та не порвёт уже до конца с Эдемом, но в тоже время и убежать она с лёгкостью сможет, как только ей взбредёт в голову, чтобы потом вернуться... Эта странная нить в её душе - стремление к свободе, причём к такой свободе, которую он просто не мог понять разумом, которая казалось просто глупой, хотя сердце порою тоже хотело её... просто ни от чего и ни от кого не зависеть, решать и идти по миру, ни с чем себя не связывая... Правильно ли он понял, Иешуа не знал, как и раньше уверенности в таких вещах в нём самом не было.
-А разве есть интерес, когда совсем нет угрозы? - ехидство в глазах, но юноша не даёт Тиаре ответить, и полуобняв её, буквально рухнул вперёд, падая в эту бескрайнюю бездну, как это было во снах, потоком ветра их унесло в сторону, безбожно мотая и юноше пришлось покрепче сжать руки девушки, сцепившись пальцами - впрочем он мог и отпустить её, родись у кошки такое безумное для тех, кто был там, на верху, и такое естественное здесь, в этом бесконечном океане воздуха желание... Прав был тот, кто назвал небо океаном - сейчас оно было океаном какой-то пьянящей свободы, рождающим ураганы и тайфуны, вихри, что кружили их сейчас...
Бескрайняя Тьма - почти нет света внизу, как нет звёзд вверху и падаешь в неё, несомый ураганным ветром, лишь кровавая луна, несколько раз выглядывающая из-за туч, освещала этот мир, рога сами проявились на голове, сейчас было их время, юноша знал, что может в любой момент проявить крылья - но быть может предпочёл бы дотянуть почти до земли, будь такое желание Тиары, а потом взмыть с нею вверх, жалея лишь о том, что у неё нет крыльев, и они не могут подняться вместе, как это было во сне...

ООФ. ты давай, начинай учить Эдем) это единственный день, когда у Иеша с головою в более-менее порядке, потом тебе уже прийдётся его таскать)

-Откройся, забудь обо всём... - Иешуа не знал, сколько они будут падать - несколько минут или больше, сейчас он был единым со временем, не ощащая его течения, просто зная, что оно есть... Юноша шептал - потому что даже кричать здесь было бессмысленно, но что-то в душе его говорило, что Тиара почти всё слышит, ему хотелось прижаться к ней, но её свобода сейчас была важнее, важнее всего... бесконечный и безграничный полёт, который был в её душе.. Улыбнувшись, апостол отпустил одну её руку, закрывая глаза - чтобы Тьма совсем полностью затопила мир, как это было и у девушки, чтобы этот полёт стал принадлежащим им обоим, подарком, отданным друг другу...
-Эти крылья не мои... а наши, твои... хочешь подняться в воздух, познать безграничную свободу эого океана? Вспомни наш сон, когда мы были в небе вместе.. - почему-то ощущение того, что без желания девушки крылья не откроются за его спиною стало совсем явным, но апостол был только рад, ему хотелось разделить с нею это чудо полёта, подарить самое чудесное, что у него было, чтобы потом исцелить её глаза, когда прийдёт время...
-они твои... как и всё небо... - шорох, подобный дуновению ветра, которое не должно было быть слышамым здесь, в вышине, но оно было. И, одновременно с ним - словно символ чего-то неземного, медленно-медленно расцеплявшиеся пальцы той руки, которые ещё соединяли их... Сейчас не было места законам и правилам, ощущение этого захлёстывало, поглощая, этот миг принадлежал только чуду, которое можно было сотворить только вдвоём.
Говори то, что живёт в душе... любое желание осветится, став частью мира, его даром тебе...

ООФ. изяк, что долго, мама приехала)

Небо, созданное всегда только для двоих - или не только, но сейчас это не могло иметь никакого значения, в этих порывах ветра, в песни, которая сейчас звучала для юноши - а может быть и для Тиары, песнь павшего ангела, плач, в котором не было злобы как раньше, но была лишь безграничная печаль по утраченным навеки небесам... Шум был, отвлекая сейчас от той, кто была рядом, юноше казалось сейчас, что он может слышать её дыхание, отделяя от голоса ветра, от шума, от голоса войны, доносящегося с близкой-близкой уже земли... Свет, видимый через закрытые глаза, через темень слепоты, принадлежащий вечности - но и этому миру, миг, когда рождалось чудо - и тело девушки рядом с ним, не прижавшееся, но совсем-совсем рядом, тепло от этой близости распространилась вокруг, зажигая воздух полыхающим звёздным светом... миг, когда приятная боль в груди выплеснулась, зажигая крылья, Иешуа не знал, за чьей они спиною, проявлённые чужой волей, да и не ощущал их совсем, как это было обычно, его словно подняло в воздух, остановив падение перед самой землёю, когда дух уже был готов замереть в бесконечном миге перед столкновением...
И полёт вверх - к чему-то иному, недостежимому, но красивому, свет глаз Тиары - слепые глаза, которые он не видел словно полыхали светом её крыльев, сиянием звёзд, упавших с небес, чтобы родиться на земле...
-они твои... свобода... это то, что сейчас.. - всепоглощающее чувство открытости в душе, когда не надо закрываться от шума, не надо заставлять кого-то замолчать, и лишь боль в груди и висках показывает, что это всё ещё тот самый мир...

Миг - и хочется протянуть его в вечность, миг по сути и есть вечность, но никому не понять его, не остановить пока мир жив, это мог лишь Иешуа и Хроно... когда-то... Голос Тиары - и тихий перезвон ледяных снижинок звучал сейчас в нём, только сейчас апостол ощутил, что здесь, в небе идёт снег, тёплый, прилипавший к одежде снег, таявший до того, как падал на землю.
Прикосновение рукою к лицу девушки - второю он сейчас держал её за талию - или это она его, этого было не разобрать, но это было и неважно, щека Тиары обжигала, казалось что воздух вокруг неё горел, полыхая белым пламенем, рождаемый крыльями, от руки юноши потёк холод - несильный, замедляющий течение времени, собирающий множество мгновений в одно... Миг - когда можно было ощутить мир совсем по-иному, когда прикосновение снежинок становилось обжигающе холодным, а ветер казался ураганом, когда мерцание невидимых звёзд кололо кожу, а мир можно было видеть даже с закрытыми или слепыми глазами - видеть гораздо больше, чем обычно, видеть весь этот океан воздуха, слышать его дыхание, почувствовать прикосновением его бескрайность, выйти за пределы обычных чувств... миг, принадлежащий им, непосильный для слабого, но до краёв наполненный тем чудом, когда воле человека по силе принять всю ту свободу, которая казалось была вокруг, освещая, подобная северному сиянию, астральному пути, который казалось тёк где-то совсем рядом... его мечта, о которой не хотелось говорить вслух, чтобы не разбивать в дребезги тот миг, который казалось хотел излиться в вечность... Шума сейчас не было совсем, как и бремени земных проблем, только полёт посреди этого урагана...
этот миг принадлежал тебе... - ощущение лёгкой тоски, осеннего листопада, память о плаче ангела раздались в душе, мгновение не хотело уходить, держа их в своём плену, когда уже стоя на твёрдой земле Эдема, продолжало казаться, что они всё ещё высоко в океане воздуха...