ООФ. за Старшого не отписываюсь, это больше не надо.

Тропинка... Почему бы не пойти по ней, а не по большой дороге? В конце-то концов не всё ли равно, как он прийдёт туда? Странный, быть может не совсем логичный поступок, идти по лесу, когда есть гораздо более привычные пути. Убраны прочь рога - не время им ещё, он и без того слишком часто оставлял их, забываясь - слишком уж хотелось порвать со всем, что держало его ещё в этом мире. Чуть примятая трава, припорошенная снегом, обломанные ветки - было похоже, что за последние несколько дней кто-то из сестёр тоже ходил здесь, потому что красный град совсем не затронул это место; причём ходил очень неосторожно, это было чуть интересно даже - что они тут забыли, тоже гуляли в окрестностях, как это любил делать он? Хотя, с другой стороны, им совсем не от чего было бежать сюда, нечего искать здесь - хотя он мог и ошибаться, жаль что уже нельзя будет узнать.
Ягод ещё не было - но это наверное и к лучшему, не хотелось ощущать вкус тлена, помня о том дне, когда он впервые попробовал их в этом лесу - нет, разумеется, ел он их и раньше, но это было совершенно по другому... Ледяной сок, вместе с приятным ароматом, успокаивающие, столь приятные в жаркий день... Юноша тогда сидел долгие минуты - или быть может даже десятки минут, объедая куст, останавливаться совершенно не хотелось - а потом, продолжив путь, вскоре наткнулся на ручей, с показавшейся кристально чистой водой... Он пропал тогда на весь день, странствуя по лесу, такому странному, хаотичному и прекрасному, а когда он вернулся, то сиял так, что сестра Кейт совсем не стала ругать, просто обняв его. Прекрасное утро жизни, родившее бесконечное множество надежд и мечтаний, сгоревших в пламени последовавшего за ним дня. В начале он был просто счастлив - мог днями родить в одинчестве, наблюдая за миром, не замечая как всё больше отдоляется от других, не замечая, как вновь вокруг него сплетаются тенеты застывшего времени, что один удар - и рухнут разбитым хрусталём все те чудеса, которые открывались ему. Ветка, стёртая в порошок до боли сжатыми пальцами - прах, лишённый какой-либо жизни... весь мир лишён жизни, если в нём не остаётся места для чуда. Потом он пытался жить - молча и упорно, бесконечно странное, иррациональное желание найти чудо - не просто найти, а заставить себя увидеть его там, где оно когда-то было... или даже там, где его совсем и не было. Потому что всегда оставалось в памяти время, когда всё было хорошо, когда он был счастлив. Бесконечные эксперименты со своим отчаянием - рисунки, ставшие совсем иными, боль вместо памяти теперь отражалась в них, так и не напечатнные рассказы, оставшиеся в голове, ледяная логика, подтверждавшая то, что в этом несовершенном мире нет чуда... бесконечные попытки найти кого-нибудь, кто полюбил бы его, таким, какой есть... странно, сам он никогда и никого не ненавидел и наверное мог полюбить любого, это было просто, совсем просто...
Теперь же не было даже памяти - всё радостное, что было уже давно догорело, оставив лишь угли, над которыми нельзя было согреть даже вечномёрзнущие руки. Не он один мучался этим - многие проходили через подобное, просто ему было дано больше... Сила творить чудеса для других, мёртвым грузом висевшая на шее. И никто не подарил ему чуда в ответ... он не просил.
Вкус тех ягод в детстве... странно, что удалось вспомнить во-второй раз.  Голова сейчас почти не болела и была ясной - вот только радости от этого факта совсем не было, в отличае от прошлой войны рядом с ним не было никого, кто мог бы радоваться этому, ради которого он мог сделать всё, что было в его силах.
Наконец-то он вышел из леса - Каро позвала его, указывая направление к месту, где они остановились, перед ним раскидывался монастырь во всей своей красе, кажется их там ждали... неважно, ему было всё равно. Наверное он даже улыбнётся, когда они попытаются его атаковать - не зная, что будет после этого. Быть может даже кому-нибудь удастся застрелить его.
Викар тихо опустился ему на руку, замерев неподвижно с закрытыми глазами, апостола всегда поражала эта птица, особое творение, отнюдь не просто раб  или поплощение Айона - она была ещё и собою, чем-то иным, непонятным для большинства, ни с чем не сравнимым.
-Всегда знал, что ты умная птица... поможешь нам пробить стену? - Иешуа прошептал это, смотря вдаль, неизвестно было, сможет ли он вообще контролировать свои силы, последние дни он постоянно использовал их - уже сейчас что-то постоянно рвалось в нём, не давая никакой уверенности в себе... быть может через час на месте монастыря останутся застышие обломки с замершими навеки тенями внутри, среди которых будет и он сам.
Орёл не ответил, лишь чуть встрепенулся, почти сразу же впрочем снова замерев на руке, знак Каро - и вся компания, вытаскивая оружие - без сомнения почти все они умели хорошо стрелять, пошла к монастырю, сам же Иешуа стоял, смотря им несколько секунд вслед, ожидая пока все пройдут - чтобы потом пойти следом, как бы ни хотелось ему никуда не идти, оставшись на месте.
-дурачки... причём полные, нет бы попрятаться, чтобы укрытия хоть были нормальные. Ходячие мишени. - на сказанные презрительным тоном слова Каро апостол не ответил, остановившись в сотни метров от стены с закрытыми глазами... Тихий крик Викара - люди, правельно поняв, разбежались в стороны - и волна тёмной энергии разбила стену, образовав довольно широкий проход...
Начало. Теперь мне уже никто и ничего не простит. Айон, ты ведь всегда был прав.. - взгляд терялся среди людей, бросившихся в проход, Каро исчезла, похоже выбрав в качестве цели источник Света во дворе... Его время настанет чуть позже, он не знал когда, но раз он пришёл, то так и должно было быть... Странно, почему-то люди знали, что идёт именно он. Айон подсказал? Быть может... к тому же так даже лучше, у них было время подумать, найти в сердце решение, в котором он уже не мог никому помочь.

Впрочем довести это действие спокойно до конца Сефира не успела - в какой-то момент в её голове раздался голос - холодный и лишённый каких-либо эмоций голос птицы, лишённый даже привычной для Айона насмешливости - просто информация и ничего больше. Он не пытался помешать ей лишить сознания всех - просто говорил, крестовые барьеры не были для этого серьёзной помехой, впрочем телепатическая связь была неприятной и довольно-таки болезненной для них обоих - слишком много недоверия и боли...
-Зачем всё это? Зачем ты делаешь это? Ничего не изменится, может быть хватит уже бежать от своей силы? Они упадут чтобы потом подняться, их заточат в монастыре... весь мир хочется заточить в его темницах? Быть может есть всё же путь лучше? для всех? Или ты так и продолжишь жертвовать людьми ради своего счастья и спокойствия? Ты и Розетту защищаешь только ради этого. Прояви крылья ангел, яви свет им, пусть они поверят не тебе, не силе, а Свету. Разве не для того Он дал вам ваши силы? Не для того, чтобы вы могли освещать ими мир? А если не можешь... То что осталось от Него в вас? Ничего? Даже памяти, а лишь образ, подобный тому, который эти люди видят в Иешуа? Чем они хуже тебя? У вас один грех на всех..

Кровь и стрельба, медленно рвущиеся голоса, пули, летящие чтобы прервать жизни... Преклонившиеся перед ним люди бежали вперёд, стреляя, падая под пулями... Это ведь они называют - "справедливостью", утешая себя своею собственною болью, тем, что их вынуждают стрелять.
Бой шёл - и нападавшие действительно несли большие потери, но и магдаленцы тоже, перед глазами вставали картины смертей - но уже через десять или чуть больше секунд первые начали падать - один за другим, впрочем оставшихся это совсем не трогало и не останавливало, наверное сейчас, своими затуманенными сражением мозгами, они совсем не замечали этого... Некоторые из тех, кто видели саму войну, могли заметить немалое сходство в некоторых деталях. 
Падающие лишённые всякой жизни люди - нет, не умершие, просто... замолчавшие, ясно ощущаемый гнев Каро - похоже она не ожидала подобного, бесясь от внезапно возникшего чувства бессилия - барьеры надёжно защищали монастырь, делая её бессильной без этих людей... Приказ тем, до которых ещё не дотянулась вражеская сила - уничтожить барьеры, чтобы она могла нанести удар.
Надежды, родившиеся в рядах монахов - можно было дать им плоть, обернув против них самих же - попробовать поднять тех из людей, что ещё не упали, сломать чары противника. Вот только незачем... кажется тут была та, кто долго звал его... когда-то. Сестрёнка, сестра... кажется даже, что её звали Розеттой.
Медленные, усталые шаги вперёд - чтобы там не происходило дальше, неважно... тела тех, кто погиб первыми - ещё у самой стены - юноша прикасался к ранам, словно желая и не решаясь сделать что-то, кажется пролетела совсем рядом с ним пара случайных пуль - это было неважно, он совсем не боялся...Интересно, посчитают ли они меня уже нелюдем? если уж стреляли даже в этих... Если нет, то будет довольно нелепо...

ООФ. Изяк, если за Иеша криво, ночью не спал нифига и к тому моменту ещё не просунлся...

-Он не появится, пока не прийдёт время. - властный, сильный, противный тому, каким он говорил до этого, юноше хотелось сказать по-другому - но и без того, ощущения ядовитого, полного злобы взгляды напарницы разорвал двор, устремляясь к нему... Той хватило одного тона. Что делать сейчас он пока ещё не знал, люди... люди были тут совершенно лишними, неподчинённые, свободные в своём гневе... совсем иные, чем те, что были в его памяти. Медленные шаги вдоль барьера, впрочем желания испытывать себя пока что не было, поэтому юноша просто шёл.
Предчуствие прошлого утра - то, что если он прийдёт сюда, то может произойти что-то страшное, нет, не страшное... хуже, что-то очень тлетворное, но необходимое... Чуть усталый взгляд на Святую, нет, даже не усталый - скорее почти обречённый, хотелось закрыть глаза и сесть, последнее время он почти постоянно пребывал в этом состоянии, бессильный пред самим собою... нечто подобное тёмной волне в душе - взгляд становится спокойным, насмешливым, переходя на сестру Кейт.
-А, и вы здесь, настоятельница... Не думал, что вам удастся пережить прошлое утро, вы были слишком подверженны греху гнева.. Понравился дар Эдема людям, исполненный по их желанию? Каждый из апостолов исполнит свою часть в песне Павшей. Даже Милосердие. Не хочется застрелить меня? - он повернулся спиною к настоятельнице, улыбаясь и закрыв глаза. Губы мертвенно произносили остальные слова, хотя ему самому хотелось увидеть ту, за кем он пришёл сюда... услышать её голос - нет, даже не голос... нечто иное, чего он ждал всеэти годы. -Один выстрел... и мир станет лучше, разве не этим орден занимался сотню лет, убивая демонов?

-И вновь ты неверно поняла меня. Я не говорил ничего, я лишь задал вопрос. Иешуа и Розетта в этом плане лучше чем ты, они всегда отвечают на мои вопросы. Потому что эти вопросы - их. Но говорить, как и затыкать уши, твоё право. Хочешь расскажу тебе кое-что о природе апостолов? Тебе ведь охранять одну из них. - в голосе мелькнул лёгкий смешок, когда ангел применила выражение из лексикона простых людей этого мира. В нём можно было усмотреть немой вопрос - от кого она успела нахвататься? не от Святой ли?

Слова - странно, они словно бы оправдывались... настоятельница - вершительница судеб, говорящая правду, но постоянно допускающая в ней одну ошибку - обесценивалась или же нет, от этого правда, Иешуа не знал - для него она не имела особого смысла, а вот для людей, всё ещё слушавших разговор... - да, им хотелось поверить в правду именно из-за этой ошибки в ней. Но Святая - почему оправдывалась она? Почему спросила, кто имеет право судить? Что должно было быть ответом? Никто? Или же тот, кто возьмёт на себя ответственность за этот суд? Впрочем мысли были ненужными сейчас, хотелось сбросить сейчас с себя всё это, перестать и уйти... уйти вместе с сестрою.
Ледяное, белое полотно снега вокруг - апостол вздрогнул, лишь сейчас словно бы заметив это - до этого ему казалось, что действия происходили в кромешной тьме, лишённой даже того сумеречного света, что был сейчас. Он молчал, пока что не отвечая. Страшная память о самом себе - сидящем в тёмной комнате за роялем, где по всем стенам вьётся паутина, где от его пальцев исходят эти нити, тянущиеся за порог комнаты, к людям... и так хочется остаться одному, не слышать весь этот мир - но он сам первый не даёт этому свершиться, ища ту, кто ради него останется рядом, не бросит в этих потёмках...
Снег, падающий ему на лицо - юноша чуть улыбнулся, перед глазами встало что-то из детства, когда единственный раз в той, далёкой жизни выпал снег...
-А чего ты хочешь сестра? Сейчас, глядя на меня? - нити, осыпавшиеся с рук... надолго ли? Впрочем мир всё равно раздражал, своим излишним шумом, люди стоявшие здесь - всё это быть может излишне зудело в голове. Но это было не так важно даже. Ради мгновений чуда можно было вытерпить много раз большее...

Ты судишь... но не понимаешь, что их не надо спрашивать. Поставь тысячу людей рядом - и ты получишь толпу, не важно будет она сстоять из горожан, монахов или профессоров. Они не способны дать ответ на этот вопрос, подобно птенцу, боящемуся вылезти из скорлупы яйца. Но моё право очень просто, если хочешь послушай его: - тихий шелест пера, перед глазами Сефиры появился Иешуа, впрочем образ был расплывчат и прерывист, словно у плохо показывающего телевизора.
-Если Бога нету, то людям нужен Великий Инквизитор, тот, кто даст им Бога, в которого они поверят, без которого не станет ни малейшего смысла в жизни, исчезнет само понятие добра и зла. А вот если Он есть, то тогда всё гораздо интереснее, преподобный. Если Он не дал нам свободы, если каждый человек способен решать только свою, заранее очерченную судьбу, то за любой грех, за любое моё преступление, буду платить только я - если кого и погублю, то погублю не я, а его грех. Если же Он дал нам свободу, то нужно взять её, изменить весь мир, что церковь, несмотря на всю свою силу не желает сделать, ничего не желает менять, а когда желала, то делала это не ради людей, а ради себя... и горели костры инквизиции. Если есть свобода уже здесь, то остаётся лишь воспользоваться ею, чего люди собственно говоря от начала времён боятся сделать больше чего-либо. Все три путя имеют одно решение, жертвовать в которых, если они ошибочны, надо будет только собою. - голос умолк, после чего заговорил ненадолго уже Айон. А вообще мне странно слышать это от того, кто поступает так же, как и он. Ради своего спокойствия ты подчинила сотни людей на площади ещё более жёстко, чем это делает Иешуа. Сейчас я ещё более чем тогда уверен, что твоё место, как и Святой - на Эдеме.